– Милая, ты ведь не хуже меня знаешь, что он бы не хотел, чтобы ты заперлась дома и закопала свою жизнь. Даже из-за этого, – прервала её мама. – Иди за мной.
В своей спальне она вытащила из шкафа большой свёрток, развернула бумагу и достала платье двадцатилетней давности. Короткая юбка выглядела смешно и пошло. Несуразно огромные рукава поникли, и Элен с ужасом представила, как они выглядят, если надеть подрукавники⁸.
– Конечно оно кажется тебе некрасивым, – с печальной улыбкой произнесла мама, – но тогда такие наряды считались самыми изысканными. – Она немного помолчала, а потом добавила: – Мы его перешьём. Тебе оно нужнее.
Подготовка к балу ненадолго оживила Элен, но едва с платьем закончили, как она вновь впала в безразличие к окружающему миру. Мама достала ещё два платья – на этот раз не белые, а нежно-розовое и бледно-голубое. Их Элен тоже переделала. Правда, пришлось пришить по низу оборку, чтобы пышный подъюбник не оголял лодыжки. С розового платья она отпорола верхнее тюлевое и перешила его тоже, а кроме того смастерила несколько берт⁹ и других украшений. Благодаря этому ухищрению ей удавалось всякий раз появляться в разных нарядах.
Рождество и Новый год Элен отметила с почти лёгким сердцем: прибыль, хоть и небольшую, всё же удалось получить.
Но вот закончился февраль, и настроение упало совершенно: впервые на счетах минус! Март закончился ещё хуже. Элен изо всех сил старалась не впасть в отчаяние, но всё-таки взяла себя в руки: изучала папины записи, заменила несколько тканей из заказа на новые, купила рекламу… И весна закончилась удачно.
Но июнь снова закончился минусом. Июль и август чудом закрыли в ноль. Появились первые долги… И, будто мало было неприятностей: посреди осени затопило один из магазинов. Шкафы и пол разбухли, на обоях остались огромные уродливые жёлтые пятна, часть товара оказалась безнадёжно испорчена. Элен проплакала тогда весь вечер, в тревожном полусне провела остаток ночи – а утром, припудрив лицо и пощипав щёки, чтобы скрыть бледность, пошла в банк. Пришлось обналичить все деньги, которые должны были стать её приданым, но другого выхода не было.
Вскоре начался новый сезон. Но Элен почти никуда не ездила, пытаясь разобраться в счетах, заказах… Снова купила рекламу – на какое-то время покупателей и правда стало больше. Однако часто заказывать объявления выходило слишком дорого, и Элен решила, что будет обращаться в агентство только в самом крайнем случае.
К июлю деньги на счёте почти закончились – осталось всего пять тысяч франков. Банкир сообщил об этом Элен, и она, едва осознав этот приговор и придя в себя, поехала к матери. Скрывать бедственное положение и дальше стало невозможно.
Комкая в руках юбку Элен рассказывала ей про обстоятельства, но мама прервала её на полуслове:
– К чему ты клонишь? Милая, пожалуйста, говори прямо, – она внимательно посмотрела на дочь.
– Нам… нужно продать этот дом.
– Где же мы будем жить? – в ужасе спросила мама и огляделась.
– Вы могли бы переехать за город.
– Нас ты хочешь выслать… – выговорила мама после долгой паузы. – А сама?
– Я сниму что-нибудь дешёвое с подругой. Прошу, мама, я… – Элен, всхлипнув, отвернулась. – У нас нет другого выхода…
Вдруг мама обняла её за плечи, и слёзы покатились пуще прежнего. Потом прижала её к себе и дрожащим голосом проговорила:
– Прости меня, прости!.. Я должна была позаботиться, но… Мы всё сделаем, как ты скажешь. Ты лучше меня в этом понимаешь. Если надо – продадим, что нам этот домик!..
