– Нужно всё менять! Всё прогнило! – проворчал он напоследок.
Работа в магазине, попытки разобраться в делах изматывали. Подготовку к экзамену Элен вовсе забросила и лишь изредка, когда выдавались свободные минуты, читала учебники. Но чаще всего вышивала сумочки или шила шляпки для мастерской. Денег это приносило не много, но иметь хоть сколько-нибудь в запасе не помешает: то окончательно ботинки сносятся, то тарелка разобьётся, то зонтик сломается…
Иной раз ей казалось, будто она барахтается в болоте. И, что бы она ни делала, лучше не становилось. Когда же ненадолго ситуация улучшалась, в скором времени жизнь вновь бросала на дно, словно давая понять, что все усилия напрасны. Но каждый раз, прорыдавшись, Элен напоминала себе, что кроме неё самой никто ей не поможет. Больше рассчитывать не на кого. Это немного придавало сил.
Впрочем сумма на счету становилась всё меньше и меньше вопреки всем усилиям. К июлю Элен с ужасом осознала, что денег на расходы не хватит, – даже если ещё сильнее затянуть пояса. Два дня Элен раздумывала над тем, что ей делать. Но продавать больше нечего. Трясясь от ужаса пуще листа на ветру, она отправилась к кредитору.
Выяснилось и то, что у папы давно был заключён с ним договор: когда открывали второй и третий магазин, папа брал у него деньги, чтобы покрыть часть затрат. Месье Кретьенн протянул Элен договор и сказал:
– Можете изучить дома и прийти потом… Но вы же понимаете, что больше вам никто денег не даст. Разве что ростовщики, но взять у них меньше чем за 100% годовых даже не расчитывайте, – презрительно хмыкнул он. И, помолчав, добавил: – Главное, что вам нужно знать, – если вы не вернёте деньги к указанному сроку, часть акций на занятую сумму плюс проценты переходят ко мне.
Он прав. Никто ей денег не даст. Да и он, наверное, делает это только из уважения к памяти её отца. Пришлось согласиться – и надеяться, что больше занимать не придётся. От матери она привычно скрыла новости о положении дел, но та, скорее всего, и так понимала, что они далеки от желаемого, по всё меньшей сумме на расходы.
До самого ноября дела шли в целом неплохо, и Элен воспряла духом. Она даже смогла откладывать нужную сумму, чтобы выплачивать заём. Но и с деньгами от кредитора к концу месяца в лучшем случае оставались сущие копейки, лишаться которых было попросту страшно.
В октябре она, отнеся последнее в ломбард, всё же наскребла на рекламу. Поток покупателей не иссякал, и вместе с этим росла надежда на скорую выплату долгов, а там, быть может, и прибыль увеличится. С этими мыслями Элен закрыла за собой дверь конторы месье Кретьенна. И, обернувшись, увидела возле окна незнакомца.
– Добрый день, мадемуазель Бланшар, – улыбнулся тот.
– Простите, мы знакомы? – Элен ещё раз осмотрела его, пытаясь вспомнить, не встречались ли они прежде.
– Нет. Но мне кое-что известно о вас. Например, что вы нуждаетесь в деньгах, – заявил незнакомец и пристально посмотрел ей в глаза. – И у меня есть для вас предложение.
– Боюсь, месье, мне это не интересно.
Элен уже двинулась к дороге, но, услышав голос незнакомца, остановилась:
– Хотите и дальше отдавать заработанное ему? – Она развернулась, и тот кивнул на дом. – А если я предложу вам что-то поинтереснее?
Воспоминание о фиаско трёхлетней давности вспыхнуло, как бенгальский огонь, и Элен покачала головой:
– Я… не могу, мне нужно идти…
