– К этому привыкаешь.
Я не придумывала себе какое-то одиночество, которое нас объединяло. Оно действительно было здесь, в тусклой дымке, упавшей на него. В том, как он, должно быть, скучал по ней, так же как я стала скучать по многим чертам Филиппа и по многим людям в моей жизни.
Бен взглянул на мой палец, и кольцо, во всей своей заметности, сверкнуло между нами.
– Он тоже много путешествует по работе. Я совсем не так представляла себе нашу помолвку.
Я покрутила кольцо, яркое сияние которого всегда выглядело роскошно и ослепляюще.
– Мы никогда не поженимся, если он будет придерживаться своего графика, – произнесла я и добавила. – Не уверена, что его это волнует.
Мне показалось, будто он собирался сказать что-то еще, но остановился, и я осознала свою ошибку. Я сказала слишком много и поэтому извинилась.
Он сделал вид, что я вовсе не перегнула палку, и поблагодарил меня за то, что я предложила ему прийти.
– Кажется, твоя подруга знает, что делает. Думаю, это так. Сейчас я уже готов попробовать что угодно.
Мы сосредоточились на изучении противоположной стены. Мое смущение постепенно проходило.
– Как я могу тебя отблагодарить? – спросил Бен.
– Увидеть Джимми без аллергии будет более чем достаточно.
Раздался звук моего телефона, и это был Филипп. Появлявшийся на экране текст напоминал мне в его отсутствие, что он всегда рядом. Сообщение начиналось со слов: «Я люблю тебя». И заканчивалось: «Прости меня». Держа телефон в руке, я размышляла над каждым словом, едва заметив, как Либерти уже позвала Бена, чтобы поделиться с ним результатами. Когда они скрылись из виду, я вернулась к своему столу и перечитала текст.
Любовь Филиппа ко мне никогда не была под вопросом. Он любил меня целиком и полностью, хотя в основном это было на условиях Филиппа – когда он был в городе в коротком отпуске, когда он был один в иностранном отеле и мы созванивались в Фэйстайм, когда дела и обязанности не отбирали его у меня. Некоторое время это работало, но теперь перестало. Я собиралась ответить, но чуть позже.
Вскоре Бен и Джимми уехали с планом действий, а в офисе Либерти появилась Эми с аллергией на реактивное топливо. Эми жаловалась на сильные головные боли во время полета, и я поначалу сомневалась в том, что Либерти способна вылечить аллергию на окружающую среду. Ведь для этого ей было необходимо подвергнуть пациента воздействию аллергена.
– Как ты планируешь раздобыть реактивное топливо? – спросила я.
– Я не могу его раздобыть, а вот твой классный парень может.
Было достаточно одного телефонного звонка его товарищам по авиации, и к нам в офис прибыла бутылка с реактивным топливом.
Я была рада, что Филипп смог помочь, но доступ к реактивному топливу был ранним звоночком растущей проблемы.
Я повернулась к компьютеру, слова «страхование» и «налог» на экране слились воедино. Я скучала по дням с Шекспиром и Остин, с жертвами войны за любовь. Недавно звонила Присцилла, моя старая директриса, и, услышав от нее о своих бывших учениках, я затосковала по дням, когда я с головой погружалась в эссе, анализ связанных тем и разбор Джейн Эйр. Я ценила то, чего достигли мы с Либерти, но мое желание творческого самовыражения явно страдало.
Я набрала номер Филиппа, зная, что звонок пойдет прямо на голосовую почту, которую он включал в такой режим на весь рабочий день. Это было не важно. Мне нравилось слушать его акцент, его веселый баритон, переносящий Филиппа через телефон в мои уши, жаждущие услышать его голос.
