Недалеко от нашего дома была заложена и новая школа, к следующему учебному году ее должны были достроить, а я пока продолжала учиться в своей школе. Встречать меня после уроков не могли, дома был маленький братишка и грудная сестренка, но я была нетруслива и храбро добиралась сама, а до автобусной остановки меня провожали мои школьные подружки, которые в выходные приезжали иногда к нам в гости.
Я закончила четвертый класс, из деревни, как всегда, приехал за мной и Славиком дедушка и увез нас с собой на все лето. А осенью я пошла учиться уже в новую школу. Класс, в котором я оказалась, был очень хорошим. Классный руководитель, Раиса Матвеевна, преподавала русский язык и литературу. Когда она начала работать с нами, ей было тридцать лет, а когда выпускала нас после окончания десятого класса, ей было уже тридцать шесть, но личную жизнь она так и не устроила, зато много времени уделяла нам, своим ученикам.
Все было хорошо, но я становилась подростком, переходила из беззаботного детства в закомплексованное отрочество. Моя закомплексованность началась с того, что я влюбилась в одноклассника, который обладал всеми необходимыми качествами, чтобы влюблять в себя: учился плохо и умел хамить учителям. Признаться ему в своих чувствах я, конечно же, не решилась, не настолько я была уверенной в себе, в отличие от моей подружки Лили, которая считалась первой модницей в классе, а поэтому, влюбившись в мальчика из параллельного класса, написала ему письмо. Но, к сожалению, Лиля, как и все мы, не знала, что девочка-семиклассница намного взрослее своего ровесника, который, явно, не мог оценить ее чувств, но, тем не менее, он понял, что должен что-то предпринять. И когда мы с Лилей спускались по школьной лестнице, ее «возлюбленный» вместе с таким же другом-оболтусом со свистом пронесся по перилам мимо нас. В руке у него было Лилино письмо, а, поравнявшись с нами, он сорвал с Лили ее фетровую шляпку, нацепил себе на голову, и, оказавшись внизу и, продолжая сидеть на перилах, стал читать «любовное письмо» вслух, громко, демонстрируя при этом ужасную технику чтения… Перед ним прыгала Лиля, пытаясь дотянуться и до письма и до шляпки и кричала:
– Отдай, дурак!
Чем бы все это закончилось, неизвестно, но в этовремя мимо проходил «совет дружины», который отобрал и письмо, и шляпку и вернул Лиле, естественно, сконцентрировав внимание на шляпке, а не на письме. Очередная школьная стенгазета была «посвящена» лилиному избраннику. Карикатура изображала его на перилах в девчоночьей шляпке на голове, а внизу были стихи:
Шляпы с девочек срывает,
А учиться не желает,
Разве это пионер,
Всем ребятам пример!
Этот случай сделал меня еще менее решительной, и я молча «сохла» от любви все школьные годы. Да и как могло быть иначе, если мама моя, побывав на очередном родительском собрании, всегда возмущалась:
– Опять полсобрания Раиса Матвеевна говорила о вашем Касиянове, сплошные двойки, да и на уроках только и делает, что мешает всем.
В старших классах у Касиянова начался бурный роман с нашей же одноклассницей, а вскоре после окончания школы, они поженились. Так что подростковый период моей жизни был омрачен «неразделенной любовью» к моему однокласснику.
