– За город.
– Убили?
– Убили, – помолчав, ответил Шаланда, решив, видимо, что подробно говорить о таких вещах по телефону не следует.
– Большой человек?
– Да.
– Совсем-совсем большой?
– Паша... – Шаланда был задет легкомысленным тоном Пафнутьева. – Скажи мне, пожалуйста... Не скрывая, не тая... Куда за тобой заехать?
– Другими словами, человек настолько большой, что даже я там понадобился?
– Да.
– И даже ты? – продолжал удивляться Пафнутьев.
– Да, – на этот раз Шаланда все-таки уловил насмешку и обиделся.
– Знаешь, где живет мой лучший друг и твой восторженный поклонник Аркаша Халандовский?
Не отвечая, Шаланда положил трубку.
– Чей я восторженный поклонник? – спросил Халандовский, появляясь в дверях с объемистым свертком, обернутым промасленной бумагой.
– Шаландовский, – рассмеялся, наконец, Пафнутьев.
– А, да... Это за мной водится. Заглянул бы когда-нибудь со своим Шаландой, а? Говорят, забавный такой человечек... Заглянешь?
– С одним условием.
– Ну?
– Сможешь повторить такое же мясо?
– Я сделаю его лучше, Паша! – вскричал Халандовский в полном восторге от предстоящей встречи.
– Лучше не бывает, – Пафнутьев встал и направился в прихожую.
– Паша! – на глаза Халандовского, кажется, навернулись слезы благодарности. – Неужели не шутишь?
– Есть вещи, которыми не шутят, – сурово ответил Пафнутьев.
Был поздний вечер, почти ночь, дорога оказалась свободна, весенний воздух хорошо охлаждал мотор, и машина мчалась на предельной скорости. Микроавтобус был заполнен полностью. Впереди, рядом с водителем, мясисто и непоколебимо, с чувством правоты во всем, что его касалось хоть в малой степени, сидел Шаланда. Разговаривал, не оборачиваясь, и была в его спине, в загривке, в развороте плеч какая-то скрытая обида, будто все остальные вынуждали его поступить хуже, чем он хотел, заставляли в чем-то отступиться от самого себя.
А дальше, за шаландовской спиной, расположились остальные. Нервно вздрагивая во сне, Худолей спал, прислонившись головой к холодному стеклу. На коленях у него стояла сумка со всем имуществом, которое положено иметь эксперту при выезде на место происшествия. Пафнутьев молча смотрел на ночную дорогу, на огни встречных машин, и до сих пор стоял у него перед глазами накрытый стол Халандовского, который пришлось оставить так спешно и некстати. Молча и даже как бы невидимо сидел Андрей, а за ним – два оперативника.
– Шаланда! – неожиданно громко произнес Пафнутьев, когда город остался позади и в свете фар замелькали низкие домики с темными, еще не ожившими садами.
Шаланда вздрогнул от неожиданности, недовольно подвигал плечами, но не откликнулся.
– Куда едем? – продолжал Пафнутьев. – Пожар? Наводнение? Землетрясение?
– Убийство.
– Да-а-а? – по-дурацки удивился Пафнутьев. – Кого же на этот раз?
– Объячев. Константин Александрович Объячев.
– Тот крутой, что ли?
– Он самый.
– Не может быть, – разочарованно произнес Пафнутьев, глядя в окно.
– Чего не может быть? – развернулся Шаланда, чтобы пронзить Пафнутьева гневным своим взглядом, но, не увидев ничего в темноте, снова обернулся к лобовому стеклу. – Чего не может? – повторил он уже спокойнее.
– Такого человека убить нельзя.
– Почему?
– Потому что он сам убьет кого угодно.
– И на старуху бывает проруха.
– На старуху – бывает, – рассудительно проговорил Пафнутьев. – Со старухами вообще случается черт знает что. Недавно на кладбище одну изнасиловали. Восемьдесят шесть лет. Такая вот проруха... Ум меркнет.
