– Не напоминай мне о моем возрасте, – зашипела Тефочка и легонько ущипнула мужа.
***
Когда все вышли из гостиной, Мэтт присел рядом с Наташей на диван, – как ты, детка? – взял он ее за руку.
– Не знаю, у меня шок, до сих пор не могу прийти в себя, – призналась она.
– Давай, я налью тебе виски, это поможет расслабиться, – предложил Мэтт.
Наташа кивнула, и тут ее желудок предательски заурчал.
– Ой, какой ужас, – прижала она руки к животу и улыбнулась, – мне крайне неловко, но, может быть, ты предложишь мне вместо виски кусок хлеба с колбасой? – она облизнулась, снова послышалось голодное урчанье.
– О, боже мой, детка, эти мерзавцы морили тебя голодом, – Мэтт крепко обнял Наташу и прижал к себе. – А ты не уехала и не бросила моих детей. Как же я тебе благодарен и как я виноват перед тобой.
Желудок, настроившись на бутерброд с колбасой, снова возмущенно о себе напомнил. Наташа с Мэттом рассмеялись и пошли в кухню. Наташа хромала.
– Что с тобой? – спросил Мэтт.
– Слегка подвернула ногу, но это пустяки, – досадно поморщилась она, – покорми меня скорее.
– Сейчас, – он приподнял ее за талию, посадил на стол и засуетился, хлопая дверцами шкафов и холодильников.
– Тебе помочь? – спросила она, сидя на столе и болтая ногами.
– Нет, спасибо, я сам справлюсь. Когда мы с братом были маленькие, я готовил сэндвичи и ему, и себе, поэтому у меня натренированная рука. К тому же мне приятно за тобой ухаживать, – ответил он, выгружая из холодильника всякие упаковки, свертки и тарелки.
Наташа с интересом наблюдала, как Мэтт ловко засунул два куска хлеба в тостер, откуда они, подрумяненные, вскоре выпрыгнули обратно. Один кусок он намазал неострой горчицей с семенами, сверху положил большой тонкий кусок нежнейшей свинины, листья зеленого салата и тонкие кольца помидора, потом намазал второй тост сырным сливочным соусом, и накрыл им все сверху. Наташа на мгновение отвлеклась, перед глазами снова пронеслись события прошедшего дня. Она вздрогнула.
– Что с тобой? – Мэтт встревоженно взглянул ей в лицо.
Она прижалась к его груди, – мне так страшно, – всхлипнула она, ее плечи задрожали.
– Все хорошо, детка, не надо плакать, все плохое уже позади, – сказал он, обнимая и гладя ее по плечам.
– Не буду, – согласилась она и шмыгнула носом, – ты обещал меня покормить.
– Жуй, – он подал ей огромный бутерброд.
– В рот не поместится, – она скептически оглядела его многослойное творение.
– Поместится, смотри, – он откусил первым.
– Эй, так нечестно, это мой сэндвич, – возмутилась она и быстро откусила от бутерброда, – м-м-м, какая вкуснотища, – закатила она глаза, – а попить?
– Да, да, – засуетился Мэтт и схватил штопор.
– Какое вкусное, – восхищенно произнесла Наташа, сделав большой глоток легкого белого вина.
Нежная сочная свинина таяла во рту, салатные листья хрустели, а горчица придавала еде пикантный привкус. Она снова откусила от бутерброда и, сделав еще глоток вина, от наслаждения закрыла глаза.
Мэтт любовался, как она ест. Когда бутерброд был съеден, а вино выпито, он спросил, – еще?
– Нет, спасибо, теперь мне хорошо, – протянула она слегка захмелевшим голосом, – а как вспомню, что было несколько часов назад, мне опять становится страшно, – она посмотрела на Мэтта, – а знаешь, когда мне было страшнее всего?
– Когда? – он ласково погладил ее по голове.
– Когда бандиты сказали, что я их избила. А я их действительно избила. Я, правда, не соображала тогда, что делала, я просто дралась. Я помню, что одного ударила ногой в лицо и почувствовала, как под пяткой хрустнул его нос. А второго я ударила по вытянутой руке и, наверное, сломала ему запястье. Потом, когда я схватила биту, я от страха уже ничего не понимала, только наносила удары. И я испугалась, что из потерпевшей превращусь в обвиняемую, мне дадут пожизненный срок и посадят в американскую тюрьму, и я больше никогда не увижу своих родителей и бабушек с дедушкой, – из ее глаз потекли огромные слезы.
