Всё понятно - страница 2

Создавалось ощущение, что женщине трудно передвигаться, и именно поэтому она так усердно старается занять удобное место. Массивные бриллианты, слишком рано надетые этой несвежей дамой с целью демонстрации её социального великолепия и невоздержанного богатства, казалось, тянули её к полу, так, что можно было подумать, что двигаться она не в состоянни исключительно из-за тяжести ювелирных изделий, инкрустированных великолепными камнями.

Экскурсовода, чья русская бабушка на старой полузатёртой фотографии поражала всех нежной славянской красотой и безупречным станом, слегка замутило. Она отвернулась, чтобы не видеть этого безобразного зрелища.

– Больше портретов Джованины не сохранилось, поэтому проследить её дальнейшую судьбу не представляется возможным. Однако известно, что она умерла в возрасте сорока восьми лет в нищете, так и не найдя достойной кандидатуры для замужества. Виной всему было сформировавшееся тогда в американском обществе мировоззрение, которое в мире получило название «американская мечта». Не имея достойного приданого, красавица оказалась никому не нужна.

– Ну, это основной закон жизни, – теперь грузная дама, перебравшись из центра зала к стене, подальше от яркого солнечного света, лившегося из окна и нещадно выдававшего истинный возраст присутствующих, развалилась на антикварной мебели XVIII века, широко расставив, как мужик, ноги с толстыми ляжками.

Что ж… За те деньги, что лежали на банковском счету этой дамы, она могла позволить себе сидеть даже на не имевшем цены королевском диване Людовика XVI.

Человек борется, чтобы найти жизнь вне себя, не осознавая, что та жизнь, которую он ищет, находится внутри него.

Джебран Халиль Джебран

– Сегодня мы начинаем наше собрание… – вяло начал вещать со сцены ведущий весьма немолодого и довольно помятого вида.

– Микрофон! Микрофон! – раздались из зала раздражённые голоса.

– Микрофон! – выпрыгнул с места сухой лысенький старичок.

Бойкий молодой человек в сильно облегающих штанишках, немного не доходящих до лодыжек, взбежал на сцену, обрамлённую с обеих сторон грязно-бордовым огромным пыльным занавесом, бывшим когда-то вполне приличным и даже поначалу блестевшим, и сунул в трясущиеся руки ведущего новенький сияющий микрофон. Дрожащими от старости и продолжительных неврозов руками тот взял микрофон, повертел его, потом нажал кнопку и, выждав немного, повторил ещё раз:

– Сегодня мы начинаем наше собрание…

Зал немного расслабился, кое-кто из совсем неугомонных начал вертеть головой, выискивая знакомых, женщины завели, как и полагается на таких мероприятиях, лишённые всякой информативности разговоры…

«Ну что, началось…» – пронеслось в голове не очень молодого человека, со скучающим видом занявшего позицию на двадцать третьем месте шестнадцатого ряда. Внизу блестели лысинами мастодонты техники и технологии, слегка разбавленные представительницами некогда прекрасного пола. Мятые пиджаки перемежались с безвкусными кофточками, потасканные портфели – с дешёвыми сумками. Над залом тяжёлыми клубами повис смрад из смеси купленного на китайском рынке мужского и женского парфюма, жирных помад, давно нестиранной одежды и потасканной обуви. Скучающий немолодой человек осмотрелся, затем достал из портфеля книгу и, устроившись настолько удобно, насколько позволяла сложившаяся ситуация, погрузился в чтение.

«С тех пор как понятие прогресса было полностью дискредитировано, никто не осмеливался поставить вопрос о том, что же представляет собой история человечества в целом»