Он уместен, прохладен, чист.
Я вторгаюсь в его пространство.
Он считает, что мы – о разном
и, не глядя, мне в зонт стучит,
не жалеет моих идей,
туфель новых, натёрших ноги.
Может, он потому жестокий,
что и сам проходил весь день?
С ним промокну – пускай насквозь,
раз нам вместе идти так долго,
и плевать мне на форму чёлки,
раз нам встретиться довелось.
Но упорен холодный труд,
долог, скучен, природе нужен.
И ему – глубоко по луже,
если туфли мне вечно трут.
Он не хочет моих присяг,
не простит – мол, бывает всяко…
Он считает, что я иссякла.
Нет… Он сам без меня иссяк.
