– Электричество надо провести, – сказал Кондрат.
– Откуда?
– Как откуда. Оттуда, где оно есть.
– Да говорят, в районе своя электростанция почти не работает, не на чем стало.
Шурка натужился и решил вопрос глобально:
– Землю надо вам всем раздать.
– И хотели раздать. Не взяли. А ее как обрабатывать? Я разве могу. А трактор, а солярка, а техника разная. Где деньги на все взять. Да ну… А кому что продавать потом? Нет, в колхозе все же лучше было.
– Так что, восстановить колхоз?
– А его уже не восстановишь. Начальство все себе разобрало, построили дома, купили машины.
– Так что ж – ложись и помирай?
– Примерно выходит так. Вот Жени дождусь, может чего придумаем.
– Валить отсюда! – гортанно закричал Габисония.
– Куда? В Израиль? Нас нигде не ждут.
– Да, – сказал Шурка. – Пора вам идти в партизаны. Склады грабить.
– Да уж у этих партизан без нас все поделено.
Эту скучную аграрную материю прервало тяжелыми шагами командора явление следующее. Командором был капитан первого ранга Колчак, обрамленный и подпираемый двумя клешниками в кожанках и с маузерами, кобуры которых распространяли запах свежей фанеры.
– Под арест всех! – прогремел в дверях Колчак. – Встать, выходи строиться, руки за спину!
Лидия Петровна оробело примолкла. Члены скороспелой партии «Земля и воля» хмуро поднялись. Одного хорошего каперанга, подкрепленного парой стволов, всегда хватит, чтобы подавить любую аграрную революцию в зародыше. Особенно если этому зародышу все равно не грозит превратиться в гидру, опустошающую окрестности и дали в размашистом наведении справедливости.
Но революция есть не цепь случайностей, как учил классик, а целая сеть и даже, можно сказать, кольчуга, в которую эти случайности, высыпаемые объективным историческим периодом, сцепляются. Так сцепляются стальные кольца, и так сцепляются репьи на собачьем хвосте. В подтверждение какового тезиса из-за спины разъяренного старпома возник на диво радушный и дурашливый, явно нетрезвый голос:
– Петровна! Это чё тут у тебя? Женька вернулся? Здоро́во! А это кто?
И в комнату пропихнулся замечательно деревенский тип, знакомый каждому по картофелеуборочной страде, вытягиванию трактором засевшей в проселке машины и по непревозмогаемой надоедливости при даче или рыбалке. Основными чертами типа являются грязные сапоги, ватник, щетина, запах алкоголя и выраженная этим обликом готовность за бутылку сделать все вплоть до харакири.
– Так а это чё у вас здесь? – огляделся он и жестом блюдущего свою цену гегемона подал старпому ладонь, немытость которой принимается интеллигентными ценителями села как классовая принадлежность пейзанина.
– Я там, мля, значит, на тракторе, мля, а ребятишки, мля, прибежали, говорят – линкор пришел, мля, матросы ходят, что, думаю, блин, за ерунда, пойду посмотрю, мля.
Посмотрев, мля, на свою протянутую в пустоте руку, он деловито повернул ее к другому, подержал и необидчиво опустил.
– Кто такой?
– Я? Санька я. Живу здесь. А вы кто? Чего у вас тут?
Пользуясь заминкой, Шурка в двух словах пояснил старпому ситуацию, достаточно ясную и так. Тот сел к столу, повел носом и сдвинул граненые стопки.
– У вас непьющие в деревне есть?
– Это смотря кто сколько не пьет, – ответила Лидия Петровна. – В общем, откуда им взяться.
– Тогда флот временно бессилен, – сказал Колчак. – Ну хорошо, разнести из орудий ваш райцентр мы теоретически можем. И практически можем. Вопрос: поможет ли это вам?
