– У тебя хотя бы сложилось какое-то впечатление?
– Никакого, – сказала Лиза. – И вы знаете о нем больше, чем я.
– Он выдвигает свою кандидатуру на президентских выборах…
– В демократической стране любой может выдвигать свою кандидатуру.
– Любой? Ты шутишь? Существуют очень строгие правила.
– Меня это не касается, – сказала Лиза.
Голландка с нетерпением сказала:
– Но ты что-то чувствуешь все же… Когда ты кому-то нравишься, ты это чувствуешь.
– Я ничего не знаю.
Вмешалась девушка из Женевы:
– Ты бы пригласила на ужин человека, который влепил тебе в лицо торт с кремом?
– Смотря какой торт, – сказала Лиза.
Голландская переводчица добавила:
– Я уверена, что он будет ухаживать за тобой.
– Это все же лучше, чем быть уволенной, – отвечала Лиза. – Буду держать вас в курсе.
– Он, должно быть, предприимчив и решителен, как часто бывают все французы… Знаю по себе.
– А кто любит терять время? – спросила Лиза. – Кто? Я вас спрашиваю. Но вы слишком далеко зашли: не обязательно спать со всеми женщинами, которых приглашают отужинать… У вас извращенный ум.
Внутренне улыбаясь, она уже мысленно раздевалась.
Для этого ужина, который его раздражал сверх всякой меры, Мюстер подобрал скромный китайский ресторанчик. Заказал столик в темном углу и, с трудом превозмогая себя, послал вежливую записку в отель Лизы, сообщающую ей место свидание в тот вечер.
С некоторыми трудностями, но все же Жан Мюстер обменял билеты на самолет. Он надеялся, что Лоран придет в этот вечер рано. Надо было, чтобы он выспался и был в форме к завтрашнему заседанию.
В платье из индийской ткани золотисто-коричневого цвета, со свежевымытыми волосами, почти без макияжа, Лиза пришла в ресторан в точно назначенное время. Под насмешливым взглядом черного дракона, изображенного на красном лаковом фоне, она ждала его, судорожно сжимаясь, куря одну сигарету за другой и часто посматривая на часы. Ресторан был полон, люди ужинали; ей пришлось выдержать любопытные взгляды. Ждать пришлось долго. Она уже собиралась встать и уйти. Чтобы поддержать ее сочувствующий гарсон принес ей чай с жасмином, а Лоран пришел с опозданием на полчаса.
Как только увидел ее, еще в дверях, сделал жест, умоляющий о прощении. Направляясь к столу, где сидела Лиза, он остановился в середине зала, чтобы поговорить с метрдотелем.
– Мне могут позвонить по телефону. Меня зовут Лоран Же.
Затем он повернулся к Лизе и расплылся в знакомой улыбке. Улыбке нежной и молодой, оставшейся от подросткового возраста. Он улыбался, как водитель проверяет зимние шины после снегопада, чтобы избежать скольжения в пропасть. Легко поклонился Лизе:
– Я ужасно опоздал. Вы сердитесь? Непредвиденная встреча с японцами меня задержала… Не мог уйти раньше…
Это был нахальный тип. Первое ее желание, искреннее, было ответить ему: «Да, я сердита на вас. Да, я недовольна. Да, я собиралась уйти…» Но, настроившись на оборону, она предпочла осторожность. Второго инцидента следовало избежать. Она поняла, что даже светская болтовня была бы неуместна. Депутат изменился. Она чувствовала себя прозрачной и менее привлекательной, чем утром.
– У вас, наверное, был трудный день. Я не волновалась. Чувствовала себя немного забытой…
– Забыть такую красивую девушку?
Внутренним своим радаром Лиза почувствовала явную перемену тона. Любезный Лоран Же скрывал некоторое нетерпение. Он сел и слегка вздохнул.
– Будем развлекаться, не правда ли?
