Руфь на мгновение растерялась, но тут же снова взяла себя в руки. Установилось долгое тягостное молчание. Подали кофе. Берни внезапно вспомнил о приготовленном для матери подарке. Он протянул ей коробку, но она отрицательно замотала головой:
– Это не тот вечер, который мне хотелось бы запомнить.
– В любом случае не отказывайся. То, что там лежит, тебе понравится.
Берни почувствовал, что еще немного, и он швырнет коробку матери в лицо. Мать, заметив смену его настроения, едва ли не брезгливо приняла коробку и поставила ее рядом с собой.
– Не понимаю, как ты мог такое сделать...
– Ничего лучше этого я уже не придумаю, мама.
Он вздохнул и покачал головой. Будь его мать другим человеком, она бы сейчас радовалась. Он вновь сел на банкетку и сделал глоток кофе.
– Насколько я понимаю, на свадьбе вас не будет.
Мать снова заплакала, пользуясь салфеткой как носовым платком, и, посмотрев на своего супруга, простонала:
– Он не хочет, чтобы мы присутствовали на его свадьбе!
Она зарыдала так, что Берни от стыда готов был провалиться на месте.
– Мама, я этого не говорил. Просто я решил...
– Не надо решать за других! – Мать мгновенно очнулась, но уже в следующую минуту вновь запричитала, обращаясь к мужу: – Как все это могло произойти? Даже в голове не укладывается...
Лу погладил ее по руке и выразительно посмотрел на сына.
– Ей сейчас тяжело, но со временем она к этой мысли привыкнет.
– Ну, а ты как относишься к этому, папа? – Берни посмотрел в глаза отцу. Ему хотелось получить благословение хотя бы от него. – Она – замечательная женщина.
– Надеюсь, ты будешь с ней счастлив. – Отец улыбнулся и вновь погладил Руфь по руке. – А маму нашу я сейчас отвезу домой. У нее сегодня был непростой вечер.
Мать, взглянув на супруга и сына, стала раскрывать коробку с подарком.
– Очень мило, – сказала она, вытащив из коробки сумочку, но тут же, решив, что своим подарком сын пытается компенсировать нанесенный ей моральный ущерб, добавила сухо: – Одно жаль. Бежевый цвет я не люблю.
Берни вздохнул, но решил ничего не говорить в ответ на это заявление матери. Он прекрасно понимал, что в следующий раз увидит ее именно с этой сумочкой.
– Мне очень жаль. А я-то думал, она тебе понравится.
Мать презрительно фыркнула. Берни расплатился, и они поспешили выйти из ресторана. Мать взяла его под руку.
– Когда ты вернешься в Нью-Йорк?
– Не раньше весны. Завтра я улетаю в Европу, а из Парижа полечу сразу в Сан-Франциско.
Он говорил с ней холодно, памятуя о том, как она отреагировала на его признание.
– И ты нисколечко не задержишься в Нью-Йорке? – спросила мать еле слышно.
– У меня нет времени. Я должен вернуться в магазин – там должно состояться важное собрание. Увидимся на свадьбе, если, конечно, вы на нее приедете.
Мать приостановилась в дверях.
– Хорошо будет, если ты приедешь на День Благодарения. Такой возможности у нас больше не будет.
Она прошла через вращающиеся двери и приостановилась, дожидаясь Берни.
– Я ведь не в тюрьму собираюсь, мама. Я собираюсь жениться, и только. Надеюсь, в будущем году мы переедем в Нью-Йорк, и тогда все праздники мы будем встречать вместе.
– Ты и эта девица? Как, говоришь, ее зовут?
Мать вопросительно посмотрела на него, сделав вид, что от горя забыла все на свете. Берни, однако, нисколько не сомневался в том, что мать помнит все до малейших деталей – даже то, как «эта девица» выглядит.
