К моей персоне не проявлял интереса – очередная отцовская женщина, ничего серьёзного, раз не перевозит к себе в Сокольники. Немолодая, небогатая, дом обшарпанный, мебель, как с помойки.
«Грюндинг» был новенький, сверкающий, о таком только мечтать. Но и цена серьёзная. У меня где-то внутри прозвучало – «нет», и я произнесла это слово.
– Думаю, стоит подождать. Мне же обещали на Сахалине японский по твёрдой цене. И денег таких у нас нет сейчас.
При словах «у нас» какая-то тень пробежала у Ивана по лицу и исчезла. Он взял магнитофон и ушёл, я ему даже чая не предложила почему-то. Отец проводил его до лифта. В Соломенной сторожке он больше не появлялся.
Позвонила Нина. Всегда звонила я, чтобы отдать деньги за квартиру. Отношения были хорошими, но дружить с ней я не решалась, обожглась на прошлой хозяйке. Она была умна, интеллигентна, одна растила дочку, квартиру сдавала мамину. Та ей твердила, что пятьдесят рублей – это дёшево. Но она жалела меня, понимала, мне больше негде взять.
– Света, нам нужна эта квартира. Приезжает дальний родственник, свой человек, и платить будет не пятьдесят, а семьдесят рублей в месяц.
– Нина, давай я тоже буду платить семьдесят. Я только обжилась, привыкла, надышала, купила занавески, повесила зеркало в прихожей. Прости, я тебе это говорю от неожиданности.
– Да разве я бы выгоняла тебя, это мама. Поживёте до первого числа, а там он приезжает.
Я бросилась на Банный срочно искать квартиру. Туда хозяева тоже приходили и потенциальные квартиранты. Спрос опять же намного превышал предложение.
Каждый день, продрогнув на сыром тающем снегу, я уходила ни с чем. Подступало настоящее отчаянье от бесплодности всего, что я пыталась делать. И с публикациями, и с обменом, и с квартирой.
А Витя по-прежнему улыбался во сне и был счастлив от того, что может быть со мной рядом. Ласковых слов у него в лексиконе так и не прибавилось. Но домой приносил полные сумки продуктов, я почти не ходила по магазинам, только рубашек ему накупила целую дюжину.
– Зачем столько?
– Я их не тебе покупаю, а себе. Сразу настираю, наглажу, и не надо через день думать, есть ли у тебя свежая рубашка на работу.
– Знаешь, я таких из прачечной никогда не получал, ни одной морщинки.
Или подойдёт, проведёт рукой по волосам и снимет всё дневное ощущение усталости и безнадежности.
– Ну что ты переживаешь? У нас есть комната, мы хозяева, никто не скажет – выметайтесь!
– Но там же нет горячей воды, и соседи. Мне для работы нужна тишина, понимаешь?
– Ты с этими квартирными делами совсем не работаешь. Если не выступления где-нибудь в Тмутаракани за пятнадцать рублей, то на Банный. И соседей – трое всего. Бывшая учительница, Мария Николаевна, Славка, слесарь, и его жена. Они развелись, но живут в одной комнате. Очень хотели эту получить, но мой директор добился. Знаешь, она была совершенно пустая. Ремонт сделали, конечно, но какой это ремонт! Я перекрасил окна, оклеил стенной шкаф, полы покрасил, пока ты была на Дальнем Востоке. Купил стол в комиссионном за пять рублей, стулья по рублю, за двадцать рублей диванчик раздвижной, и ещё за пятнадцать кресло-кровать. Вполне можно жить!
И летели, летели дни до первого числа. Выхода не было.
Шофёр приехал на два часа раньше, вещи не были собраны. И главное, я квартиру не успела убрать, как следует.
– Ну что ты переживаешь из-за пустяков!
– Почему кто-то должен убирать за мной, мыть и чистить?
