– Город, поверженный природой, напишу – и все. Понимаешь, Рунки, время еще не пришло.
– А долго еще осталось до того, как город станет полностью поверженным?
– Долго. Надо подождать.
Рунки противно было жить в этой квартире. Девушка, с которой им приходилось делить ванную и кухню, была ужасной грязнухой. Кроме того, она до поздней ночи слушала громкую музыку и все время просила у Тома сигареты. Рунки это не нравилось. Нездоровая обстановка. Частенько на лестничной площадке орали во всю глотку пьяные. Несколько дней назад приезжала полиция, забрали одного мужчину из шестой квартиры. Вот бы уехать отсюда куда-нибудь – можно было бы вздохнуть спокойно. Но уехать не получается. Так дешево в Фарго квартиру не снимешь. Том сам тоже старается что-нибудь найти. Но денег у него нет. Если так и дальше пойдет, то придется просить пособие по безработице. Том против.
– Я что, нищий какой-нибудь, чтобы пособие по безработице получать?
– А если так сложится, что больше нечего будет делать?
– Тогда переедем куда-нибудь в другое место. Не думай об этом.
Рунки хотелось помочь Тому, но зимой очень трудно найти работу. В конце концов работа нашлась в южном Фарго. Но без машины в такую даль не добраться. Автобусы туда не ходят. У Тома машины нет. Пришлось Рунки целыми днями сидеть дома. Пропускала занятия в университете. На зимнюю сессию даже не зарегистрировалась – негде было занять семьсот долларов на обучение.
Том весь день бродит по городу в поисках работы. Рунки сидит дома. Это ей не нравится.
– Возвращайся-ка ты к родителям, Рунки, – сказал как-то Том.
– Почему?
– Тебе здесь не нравится.
– Я что, говорила, что мне здесь не нравится?
– Стыдно тебе, вот и не говоришь. К родителям поехать тебе тоже стыдно. Нет в этом ничего постыдного, Рунки.
– Глупости говоришь, Том.
– В этом ты ошибаешься, Рунки, – рассмеялся Том. – Я никогда не говорю глупости. Вижу, что ты сомневаешься, вот и говорю тебе все это.
– Ты что, думаешь, я тебя больше не люблю?
– Этого я не говорил, Рун.
– Ты меня любишь?
– Ты замечательная девушка. Тебя кто угодно полюбит.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Я тебя очень люблю, Рунки.
– Если ты меня действительно любишь, то давай куда-нибудь уедем отсюда, пожалуйста.
– Еще несколько дней. Вот закончу пейзаж города, поверженного природой, и отправимся.
Теперь Рунки иногда хотелось поехать к маме и поговорить с ней обо всем, но смелости не хватало. Посмотрит мать на нее и, конечно, все поймет. Матери, они очень многое понимают.
Однажды приехал Шафик. Он только спросил:
– Ба! Как ты себя чувствуешь, Рунки?
Рунки вдруг подумала, а не рассказать ли обо всем Шафику? Она уже, было, хотела, но сдержалась. Сначала надо рассказать обо всем Тому. Неправильно будет, если кто-то узнает раньше него.
Шафик принес много новостей, все больше бангладешских.
– Понимаешь, Рунки, теперь Зияура Рахмана зовут «Зияур Рахман-каналокопатель». Только каналы и копает.
– Кто такой Зияур Рахман?
– Боже мой! Наш президент. Не мужчина – ангел.
– Серьезно?
– У бедняги, кроме рубашки с короткими рукавами и пары брюк, ничего нет.
– Да что ты говоришь, Шафик!
– Что, не веришь? С чего это я вдруг стал бы врать? Он ни копейки от правительства не берет.
– И как же он обходится без зарплаты-то?
– А чего ему обходить, ничего он не обходит. Жизнь свою человек стране посвящает. Разве есть у него время о себе подумать?
Раз уж Шафик пришел, Рунки решила его без ужина не отпускать. Ей очень захотелось приготовить что-нибудь бенгальское. В тот день на ужин был рис.
