– Неспроста! – твердили они с Та вновь и вновь, надеясь на чудо.
Тапус – строптивое дикое животное из далёких стран. Хула прожила долгую жизнь, но такое чудище видела впервые. Только от одного его взгляда становилось не по себе. Зверь не поддавался дрессировке, не подчинялся. Судя по его свирепой морде и злобным проницательным глазкам, только суровым пустынникам, жившим по диким законам, под силу приручить его. Вот только в городе таких храбрецов не оказалось и пришлось нанять Глоша.
В Туазе главарь и его шайка быстро привыкли к сытой жизни, изобилию, красивым женщинам. Общаясь с местными, они много узнали об устройстве общины, об охране города, о запасах провизии, воды, тканей, украшений, товаров.
Хула, Сант и Манн были уверены, стоит только шайку выпустить из города, как на караваны и сам город будут совершены нападения. Старейшины из последних сил терпели их, надеясь, что Брат посоветует, как лучше поступить. Оставалось только его дождаться и покаяться в грехах.
Если же Тапуса, обладающего умом и великолепным нюхом, удастся приручить, зверя можно научить разыскивать ягоды моравы, лечебные заросли кустов и трав, ходить с ним на охоту, разыскивать пропавшую скотину и людей…
– Только бы получилось! – вслух подумала Хула.
– Жаль девчонку снова отправлять к страшилищу, – с грустью посетовала Та.
– Жаль. Но если долго ждать, хрупкая связь между ними разорвётся, так и не успев окрепнуть. Он потом может не признать её.
– А если его сначала накормить, а потом её впустить?
– Тоже об этом думала. Осталось лишь об этом сказать Тамаа.
– Угу, – грустно хмыкнула Та, смутно представляя себе способ объяснения.
– Как бы совсем от страха ни разучилась говорить.
Женщины вздохнули. Они не злые, но хорошо понимали, что таким жестоким образом у них больше шансов защитить общину, не прогневить Орден, приручить Тапуса. А ещё появлялся небольшой шанс спасти и саму Тамаа.
Пусть она была замкнутой, странной, обвинялась в краже, зато за ней интересно наблюдать. Даже сама Хула, не говоря уже о Та, с любопытством следила, как девчонка-заморыш ходила с горделивой осанкой, смотрела на всех свысока и на непонятном языке со странными звуками рычащих зверей смешно бормотала что-то под нос.
– Жрица ничего не спрашивала?
– Она не просыпалась, – успокоила помощница.
– Пусть спит. Крепкий сон жрицы – благодать Богов.
– Крепких снов сёстрам!
– Крепких снов! – вторила помощница.
Тамара ела долго, тщательно перебирая каждый кусок пирога, а когда закончила трапезу, старейшина и помощница заговорили о чём-то серьёзном. По их сосредоточенным лицам было заметно, они старательно подбирают выражения. Кроме слова «еда», Тома ничего не поняла, но тон и вид говоривших женщин встревожили её.
Заметив, что девчонка нервничает, они, перебивая друг друга, бросились уточнять сказанное. Тамара совсем переполошилась. Тогда Хула покинула комнату. Вернулась с писчей доской, спешно что-то набросала, перевернула, и Тома побледнела. Старейшина изобразила мутанта. Мигом сообразив, что слово «еда» связано со страшилой, Томку затрясло, заболел живот.
Та тяжело вздохнула и, выхватив у подруги доску, начала рисовать пояснение. Стоило Томе увидеть схематично изображённого Хрюшу с упряжью, за которым шёл человечек с корзиной, только и смогла выдавить:
– Нет!
«Если не сожрал, так, значит, дрессировать будем? Не буду!» – она отчаянно завертела головой.
