Оглядывая город с вершины, Томка заметила, что в нём преобладают двухэтажные домики, огороженные стенами или заборами. С той стороны, где светила луна, отчётливо проступали силуэты белых башен, воздушными конусами устремлявшиеся в небо, мерцавшее мириадами звёзд. От восторга перехватило дух. Не отрываясь, она смотрела на небосвод, не замечая, что сопровождающие с удивлением поглядывают на неё.
«Эка невидаль?» – читалось в их лицах, но как им объяснить, что такой восхитительной ночи Тамара не видела с детства, когда по всему району вырубили свет, и они с родителями вышли на улицу... Тоскливо вздохнув, она двинулась дальше.
Тревога отступила, снизошло умиротворение. Тома внезапно почувствовала себя хоть и маленькой, незаметной, но частичкой божественного творения. И если кто-то свыше сотворил с ней то, что произошло, значит, так и должно было быть.
Она помнила яркую вспышку молнии над головой и осознавала, что с ней могло случиться тогда. И пусть сейчас она неказистая серая мышка, но при этом здорова, молода, в женском теле. Вот если бы оказалась в теле какой-нибудь скотины… – Томка поёжилась. Всё, что произошло с ней, это милость, потому что закрыть глаза, уснуть вечным сном и больше никогда не увидеть небо – самое страшное, что только может случиться. Потому что это конец пути. Конец всему.
«Что-то на философию потянуло», – улыбнулась Тома и прибавила шаг.
Хрюш довольно фыркнул. Он тоже рад возможности выбраться из каменного хлева.
За воротами верхнего города раскинулся бесконечный песок и мрак. А им предстояло выполнить почти ювелирную работу: в кромешной темноте найти кусты могавы. Как это сделать, Тома понятия не имела. Оставалось надеяться только на сообразительность Хрюша.
Протянув зверю ладонь, на которой сиротливо лежала маленькая чёрная засушенная ягодка, она скомандовала:
– Искать!
Зверь озорно сощурился, фыркнул и понёсся…
«Какой исполнительный! Странно!» – с сомнением отметила она. Однако размышления закончились уже через пятьдесят метров, когда бежавшая Тома почувствовала, что задыхается.
Через полтора часа она люто ненавидела мутантную свинью. Наматывая круги по пескам, она, запыхаясь, шептала:
– Хрюша, искать!
Скотина поворачивалась, радостно фыркала и с энтузиазмом неслась дальше.
«Ещё немного, и сдохну!» – сердце билось, в висках стучало молотом, ноги дрожали. Если запиналась, хрюкающая сволочь тащила её на поводке, наполняя штаны и обувь песком.
– Смерти моей хочешь?! – истерично завопила Тамара.
Сначала мужчины посмеивались над ней, отпускали шутки. Но вскоре и они волочились, держась одной рукой за поводок, второй подтягивая слетавшие штаны. И только когда все семь тел присмирели и перестали оказывать сопротивление, чудище остановилось.
– Больше никуда не пойду. Остаюсь тут! Сил моих нет! – Тамара растянулась на песке. У неё не было сил даже подтянуть слетевшие штаны, которые едва прикрывали живот. Благо длинная рубаха спасала от позора.
Хряк смотрел испытывающе, ожидая истерики или ругани, но Томка молчала. Не выдержав, схватил её за штанину, протащил несколько шагов, недовольно фыркнул и ударил лапой по песку.
– Сил нет. Сам копай, – тихо пробурчала она. Ни его ошеломлённый вид, ни недовольное рычание не произвели на неё впечатления. Сопровождающие боялись подходить, потому тоже предпочли отлёживаться, но подальше от своенравного чудовища.
