– Ты мог бы меня сначала поцеловать, пожалуйста? – она приближает свое лицо к моему.
Наши губы сливаются в отчаянном поцелуе, который постепенно растапливает сковывавший меня лед.
Когда Анаис отлипает от меня, я вижу на ее лице ободряющую улыбку.
– Теперь я готова, – произносит она.
Я киваю в ответ. Затем беру ее за руку, и мы заходим обратно в общежитие.
Там я рассказываю ей обо всем. О Вайолет, о ее прошлом, о том, как оно связано с моим, и о появлении Джеремии.
– Значит, она тоже стала жертвой своего отца…
Анаис обеспокоена, но я еще никогда прежде не видел ее такой решительной и готовой оставаться со мной.
– Да. Я был так шокирован этим, что практически выгнал ее отсюда, но я понимаю, что нам нужно снова с ней поговорить. Джеремия где-то здесь, и одна только мысль об этом сводит меня с ума.
Я не рассказываю Анаис, что Вайолет употребляет наркотики. Меня все еще гложет вина за то, как я повел себя с той, и, возможно, мне следовало бы проявить больше внимания к ней. Вайолет пережила тот же ад, что и я, и я мог бы ей помочь.
– Его прямо-таки тянет к тебе, – подытоживает Анаис.
То же самое мне сказала и Вайолет.
– Последние несколько дней я напивался в хлам, – признаюсь я, стараясь не смотреть на Анаис. – Меня мучают ужасные кошмары. Каждый чертов день я возвращаюсь назад в тот дом, в тот проклятый гараж, Анаис.
На этот раз я смотрю ей в глаза и вижу, как они наполняются слезами, но Анаис даже не пытается их смахнуть.
– Я снова превращаюсь в того парнишку, и в такие моменты от мужчины, которым я пытался стать, не остается и следа. Тебе следует это знать.
Я осторожно смотрю на нее, пока признаюсь ей во всем. В ее глазах я вижу понимание, что только ее самой будет недостаточно, но при этом и надежду стать для меня всем.
Я снова пялюсь на ковролин. Мне стыдно, словно вору, и я неодобрительно шепчу, когда чувствую, как ее рука берет мою.
– Постой! – выхватываю я свою руку. – Мне нужно, чтобы ты поняла, Нектаринка, и только после этого решила, оставаться со мной или нет.
– Это даже не обсуждается, – она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, словно я только что сказал что-то безумное.
– Нет, черт возьми, это как раз и нужно обсудить! Сейчас я просто разбит на куски.
Я заставляю себя не смотреть на Анаис.
– И я здесь, – произносит она, приближая свое лицо к моему.
Она не знает, с чем имеет дело, и поэтому выглядит такой решительной. Мне жаль говорить об этом, но ее жизнь, даже несмотря на ее дурацких родителей, очень сильно отличалась от моей.
Анаис шепчет мое имя, но оно доносится до меня как будто издалека, пока она вдруг не обхватывает ладонями мое лицо, чтобы убедиться, что я внимательно ее слушаю.
Ее взгляд такой светлый и решительный, что я снова пытаюсь скрыться внутри себя, но Анаис не позволяет мне этого и продолжает удерживать мое лицо в своих руках, все крепче обхватывая мои щеки.
Когда она придвигается ближе, чтобы поцеловать меня, я беззащитно замираю. Я не хочу расслабляться, не сейчас, когда могу превратить отчаяние в ярость, а боль в другую боль. Но Анаис целует меня еще сильнее, прижимаясь ко мне всем телом, и ее сладострастное желание побуждает меня прикасаться к ней, как если бы она была лекарством.
Моя рука, словно чужая, двигается к ее затылку. Зарывается в ее волосы, а затем сжимается в кулак, грубовато зажимая несколько прядей.
Сейчас мне стоило бы остановиться.
