– Ты какой – то весь бледный, – как издалека услышал я твой голос. – Хочешь ви́ски?
– Нет.
Вдруг все поплыло у меня перед глазами. И я потерял сознание.
Брить
Брить пустое
Брить чистое
Блестящее как у манекена
Брить потому что ничего нет
Брить голени
Брить подмышки
Обрить с головы
Сбрить брови
Ресницы.
Обрить лобок
Пустое бесцельное и идеальное…
Какая же ты гладкая, какая глянцевая, с глянцевой кожей, блестящая, как новогодняя игрушка… И уложить тебя в вату, в гипсокартонную коробку. И закрыть, плотно закрыть крышкой, с продольными прорезями для глаз. Потому что для идеального крика не нужны никакие отверстия.
Чтобы стать тобой, не нужно ничего.
Никакие обещания верности, никакие группы, ведущие и никакие медсестры, никакие исповеди отчаяния не нужны. Не нужны ни прогнозы, ни оптимизм, ни любовные треугольники, какие – либо параллелограммы, парфюмерные магазины, артхаусное кино, кафе, бутики и рестораны, пляжи и фитнес – клубы, бассейны и путешествия, храмовый комплекс Ангкор-Ват…
– Ни велосипед, ни тренажер, ни даже этот зловещий аппарат на четвертом этаже.
– Ты в этом уверен?
– А почему ты спрашиваешь?
– Я же должна спросить тебя.
– Пока не поздно?
– Уже поздно.
– Вот именно.
– Не все ли равно?
– Не гони, дорога же скользкая.
– Скажи «стоп».
– Поздно говорить «стоп».
– Это верно.
– Как в комнате.
– А это и есть комната.
– На колесах.
– И с фарами.
– Чтобы можно было, наконец, рассмотреть…
Это был большой дом, куда ты привезла меня. Высокий четырехэтажный дом красного кирпича за мрачным каменным забором. Ворота открыл высокий молодой человек с длинными – как у пианиста (я почему – то так подумал) – волосами.
– Познакомьтесь, это Брэндон, мой конюх, – сказала ты.
Я кивнул, Брэндон как – то поморщился и наклонил голову, что мне не понравилось сразу.
