Всё зелёное - страница 58

Мне снова снилось, что я пришла в школу без одежды. На мне одни только шорты, а сверху ничего нет, и поэтому всё время, пока я, как дура, бегаю по коридорам в поисках выхода, приходится держать руки на груди, прикрываясь. Наконец, вижу Петрова с камерой. Кричу ему, чтобы не вздумал снимать, а он ничего не отвечает, только показывает рукой на дверь. Я забегаю в неё и оказываюсь в школьном туалете. Там на подоконнике сидит Тифон и курит.

Отчего-то это меня очень пугает, и я пытаюсь выскочить обратно, но дверь оказывается кто-то держит с той стороны. Тифон спрыгивает с подоконника и медленно приближается ко мне. Оттого, что руки прижаты к груди, я чувствую себя совершенно беспомощной. Мне кажется, что если он сейчас подойдет, то обязательно набросится на меня. Чёрный дракон на его шее извивается.

Тифон поднимает руку, и я думаю, что он вот-вот схватит меня, но вместо этого он бьёт изо всех сил кулаком в дверь и прошибает её насквозь. Получается огромная дыра, через которую видно, что это Амелин закрыл нас там. Костик смотрит на меня и, смеясь, говорит: «Какая же ты глупенькая, Тоня».

Я проснулась, за окном было темно. Музыка играла громко, они всё также громко разговаривали. Веселье шло полным ходом. На месте Тифона почему-то сидел Ярослав, а сам Тифон вел машину. На коврике у Лёхиных ног в закатанных по щиколотку джинсах валялось уже банок пять. Ярослав тоже пил пиво, поставив банку в стакан из-под колы. В салоне было дымно и пахло не только табаком, но и грейпфрутовым вейпом Ярослава.

Амелин сидел неподвижно и, склонив голову, смотрел на меня. Я заснула прямо у него на руках.

— Мне приснилось, что ты запер меня в туалете с Тифоном, — сказала я шёпотом.

— И зачем я это сделал?

— Лучше ты мне объясни, — я поднялась, чтобы его поцеловать, но Лёха, заметив, что мы разговариваем, сунул мне в руки очередную банку и громко запел под радио:

«Или спешат часы, или отстали мы. Это мои мечты. Брось меня, уходи…».

От пива я отказалась. На часах было одиннадцать. Я проспала два часа.

— Знаешь, что я сделаю сразу, как только приедем? — сказал Амелин, вытирая полосатым рукавом запотевшее стекло. — Поднимусь в мансарду, раскрою окно, лягу на кровать и пролежу так, глядя в небо, несколько дней. Даже если будет дождь или тучи. Ночью тоже буду смотреть. Просто, когда я там болел и смотрел в окно, думал только о том, что для полного счастья мне не хватает лета и тебя рядом.

— Ты обещал, что не будешь упрашивать остаться.

— А ты обещала, что не будешь надевать эти шорты.

— Я три недели у тебя в них проходила. И ничего.

— Сейчас другая обстановка, — он недоверчиво покосился на парней. — Мне не нравится, что кто-то ещё узнал о том, что ты тискательная.

— Вон, вон, смотрите, двадцать четыре на семь, — внезапно закричал Лёха, тыкая пальцем в окно.

Чуть поодаль у дороги светились белые огоньки неоновых гирлянд и вывеска: Бар-ресторан 24/7.
 

На парковочной площадке, где мы остановились, машин было довольно много. Несколько грузовых, остальные легковушки.

Из Хайлендера выползали со стонами, разминая затёкшие конечности.
Тифон поднял руки, потянулся, футболка на животе задралась, выставив на обозрение идеальный пресс и засунутый за пояс камуфляжных штанов пистолет. Заметив это, Амелин забрал с заднего сидения свой рюкзак.

— Тебе зачем? — спросила я.

— Пусть будет.

Лёха полез вытаскивать банки. Все они в руках не умещались, то и дело громко падая на асфальт. Лёха чертыхался, но упорно продолжал собирать их в подол футболки. Все смеялись. Потом помогли ему. Донесли до мусорки возле входа и с грохотом выбросили.