– Помню. Давай не будем об этом. Меня больше волнует твоё здоровье. Мам, тебе хуже, да?
– Ерунда. Просто нужен очередной курс химиотерапии, – она опускает ноги на пол и расправляет на себе ночную рубашку. – Или лучевая…
Ерунда? К сожалению, её состояние говорит об обратном.
– Химия? Снова? – скрыть волнение в голосе удаётся из вон рук плохо.
– Да. Надо бы позвонить моему лечащему врачу. На днях я не застала её в больнице…
Тянется к бутылке, но я, вскочив с постели, опережаю её. Наливаю в стакан воды.
– Дай, – указывает на красную упаковку. – Две.
Тумбочка вся заставлена лекарствами. Их слишком много… Слишком. Глаза разбегаются.
Беру с тумбочки то, что она попросила и выдавливаю из блистера две таблетки.
– Раз уж ты здесь, Мелроуз, сделай мне укол. Хочу наконец поспать. Этот чёртов рак лишил меня даже этого.
– Хорошо…
– Шприцы в ящике, – подсказывает она.
Называет препарат. Делает пару глотков, отставляет стакан и спустя минуту медленно укладывается на живот, пока я обрабатываю руки спиртовым раствором. Отпиливаю наконечник ампулы и набираю содержимое.
– Вдруг сделаю больно, мам?
– Больнее, чем сейчас, мне будет вряд ли, – тихо отвечает она. И эти слова заставляют мою грудную клетку сжаться до такой степени, что становится трудно дышать.
Поставить укол несложно, но пальцы предательски дрожат… а из глаз по-прежнему текут слёзы. И откуда столько взялось?
– Готово. Не больно? – не могу не спросить я.
– Нет, Мелроуз, я даже ничего не поняла. Открой окно. Душно, – устало просит она.
Стаскиваю эластичные перчатки, выбрасываю их в урну и подхожу к окну. Приоткрываю его и невольно бросаю взгляд на дом, который стоит напротив. Дом Картера Лероя.
Сердце пропускает удар. Потому что, клянусь, замечаю, как в окне первого этажа вспыхивает маленький огонёк. Должно быть, кончик сигареты.
Неужели он здесь? Всё ещё не уехал?
От одной только мысли, что я могла бы… хотя бы увидеть его, в душе просыпается самая настоящая буря.
– Иди спать, Мелроуз, ты ведь с дороги, – доносится до меня голос матери.
Отхожу от окна, пытаясь унять невесть откуда взявшееся волнение. Щёлкаю выключателем ночника и осторожно забираюсь в кровать. Укладываюсь рядышком, прямо как в детстве. Утыкаюсь носом в одеяло и крепко обнимаю маму.
На сердце необъяснимый страх и тревога. Она так страдает, так мучается!
Ей больно...
Больно и мне.
*********
Просыпаюсь от того, что мама снова не спит. Всё та же сидячая поза. Тихие стоны. На часах восемь утра, в дверях стоит обеспокоенный отец.
– Уснул, – виновато бормочет он. – Дочка… как я рад тебя видеть!
Я привстаю и протягиваю к нему руки. Как же давно я не обнимала своих родителей! Не имела возможности почувствовать их тепло…
– Когда ты прилетела, милая? – папа целует меня в лоб и, стиснув своими ручищами до хруста, раскачивает из стороны в сторону.
– В три часа ночи, пап.
– Ты сама добиралась? – ужасается он.
– На такси, – прижимаюсь щекой к колючей щетине и закрываю глаза.
– Так поздно и одна! Хоть бы позвонила, я бы тебя встретил! – ругает меня, качая головой.
– Всё в порядке, пап. Я здесь: жива и здорова. Что плохого может случиться в нашем маленьком Блу Бэй? – нехотя отпускаю его, разрывая наши объятия.
– Дорогая, как ты? – он обращается к матери, окинув её фигуру встревоженным взором.
– Обойдёмся без… глупых вопросов… Джош, – вздыхает она.
– Снова не спала? – переводит взгляд на меня, и я киваю.
