– Дети – не всегда отражение своих родителей, – упрямо спорю я.
– Знаю, но Лерой-младший… слишком на него похож. Внешностью. Характером. Жестами. Всем… – Элис болезненно морщится.
– Мама, Картер – его сын, но это вовсе не означает, что они...
– Я хотела уберечь тебя, пойми! – снова перебивает меня, не позволяя закончить мысль. – Потому что ты и он – мой кошмарный сон!
Однажды она уже говорила мне эту фразу. Тогда у нас с Картером всё только-только начиналось.
– Уберечь? Такими методами? В тюрьму его посадить?
– Прости. Я не могла позволить тебе быть с ним! Не тогда…
Стеклянным взглядом смотрю перед собой. Но ничего не вижу. Только без конца прокручиваю в уме сказанные ею фразы.
– Я боялась за тебя, Мелроуз. Боялась, что ты бросишься в омут с головой и пострадаешь. Потеряешь то, что имеешь и останешься ни с чем.
– Что же ты наделала, мама…
Неосознанно обхватываю себя руками в защитном жесте. Думать рационально не получается. Беспокойные мысли не дают сконцентрироваться.
– Ваше расставание было необходимо. Тебе нужно закончить карьеру и получить образование, – строго замечает она. – Никогда не игнорируй голос разума, Мелроуз.
– Не хочу больше обсуждать то, что касается Лероя, – резко прекращаю этот разговор, ощущая внутри странную пустоту.
Мне ясны её мотивы. И теперь всё встало на свои места. Словно потерянные пазлы вдруг нашлись и позволили рассмотреть целостную картину… Но как бы то ни было, прямо сейчас я не готова анализировать и проводить параллели. На то, чтобы переварить всё это, мне понадобится время. Уж слишком много за раз информации, повергшей меня в шок. А о чём мама умолчала – и вовсе думать боюсь.
– Я горжусь тобой, Роуз…
Её слова застают врасплох, ведь услышать от неё подобное – большая редкость.
– И всегда гордилась. Даже если… не озвучивала… это вслух.
Пытаюсь сглотнуть тугой, шершавый ком, вставший в горле, но получается не сразу.
– Всё, что я делала, было ради твоего блага… – снова повторяет как мантру.
– Знаю… – мой голос дрожит.
– Может, однажды, когда у тебя будут дети, ты поймёшь меня…
В душе такой раздрай, что мне даже нечего ей ответить.
– Я люблю тебя, моя девочка…
Почему-то она решается сказать мне это именно сейчас.
– И я тебя, мам, – шепчу в ответ.
Как жаль, что мы так редко говорим своим близким эти важные слова.
Из её прекрасных глаз текут слёзы. И глядя в них, я так отчётливо вижу болезненную тоску и острое отчаяние!
– Тебе страшно? – мои дрожащие пальцы вновь находят её.
– Нет, – обманывает она. Потому что даже сейчас не хочет показаться слабой и уязвимой.
– Как же… как же мы без тебя будем?
Уже не пытаюсь сдерживать слёзы. Порывисто обнимаю её и тихонько рыдаю.
– Не плачь. Я всегда буду воот здесь, – кладёт ладонь, накрывая ею рёбра, под которыми надрывно барабанит моё сердце. – Там ведь найдётся место и для меня, верно?
Чувствую, что она улыбается, и от этого становится лишь больнее и тягостнее.
– Небо такое звёздное. Раньше я не замечала. Посмотри.
Но я не в силах оторваться от неё. Вцепилась намертво.
– Хочется пожить ещё… но я так устала, Роуз.
– Мам, – глотая ртом ночной воздух, стискиваю её в объятиях сильнее и целую, – Пожалуйста, прошу... Не уходи!
Но она ушла. Оставила нас. Покинула навсегда.
Это случилось всего несколько дней спустя. В тот момент, когда я отлучилась в аптеку за очередной упаковкой обезболивающего.
Мне позвонил папа, и мой мир окончательно разбился вдребезги…
