– Я буду там ждать тебя, – говорила Юля. – Но ты не торопись за мной, ты все-таки постарайся выздороветь и пожить подольше, ладно? Ты станешь великим музыкантом, будешь ездить по всему миру, люди будут слушать тебя…
– Нет, Юлечка, великим музыкантом я уже не стану…
– Из-за рук? Как я хочу, чтобы ты выздоровел, Ромашка! Чтобы ты снова играл и был счастлив…
– Юля!
– Нет, Ромашка! Ты обещай мне, что и без меня постараешься быть счастливым, ладно? Ты просто помни обо мне, помолись иногда обо мне, а больше мне ничего не надо. Ты обязательно женись, и пусть у тебя будет много детей.
– Не надо так говорить, Юля… Я все-таки надеюсь, что мы оба поправимся, станем взрослыми и поженимся. Вот тогда и подумаем о детях.
Юля грустно улыбалась, слушая его.
Пришла бандероль из Ленинграда на имя профессора Привалова, с натуланом. Роман принял это известие равнодушно, но позвонил Михаилу и поблагодарил. Юле он и вовсе ничего не сказал.
Иногда Юля просила его выйти в сад, а потом рассказать ей, что там нового. С таких одиноких и грустных прогулок (он каждый раз забирался в их тихий уголок, садился на их скамью и там плакал потихоньку от всех и от Юли) Роман обязательно приносил тайком какой-нибудь цветок или веточку. Лето вступило в полную силу, и цветов в больничном саду было теперь великое множество. Особенно много было роз разных сортов, мелких и крупных. Юля смотрела на цветы и тихо радовалась. Вот только запахов она уже не чувствовала…
Умерла Юлия Качуркина утром 29 июля. Роман держал ее за руку до самого конца и тихонько пел:
Мы плывем на льдине,
Как на бригантине,
По седым суровым морям…
Юля слушала и дышала ровно, только все реже, реже… И вот затихла совсем. Потом пришли санитары и увезли Юлю на каталке.
В этот день к Роману пришла Катя и, увидев, что он лежит у себя в палате одетый и смотрит в потолок, спросила шепотом:
– Отмучилась Юленька?
– Она не мучилась! – ответил он резко.
– Ну и слава Богу, – сказала Катя и перекрестилась. – А ведь в самый День ангела померла твоя девонька! Это верный знак, что пошла она в Царствие Небесное. Ну да отсюда все туда идут, страдальцы бедные.
Роман как-то пропустил Катины слова мимо ушей, а вспомнил о них много позже, когда научился по-настоящему молиться. Сейчас же он пребывал в шоке, не мог даже плакать: просто лежал и ни о чем не думал, и вокруг него была ледяная пустота.
Но долго лежать ему не дали: пришла сестра и сообщила, что профессор ждет его в своем кабинете.
– Прими мои соболезнования, Роман, – сказал Дмитрий Алексеевич. – И мою благодарность.
– За что? Лекарство ведь так и не пригодилось…
– Благодарность за то, что девочка умерла спокойной и счастливой. Это не всякому обреченному больному выпадает.
– Наверное, так оно и есть, – сказал Роман.
– И, кстати, о лекарстве. Ты прости меня, что я сразу хочу с тобой говорить о деле. Понимаешь, натулан достать у нас очень трудно, почти невозможно, поэтому многие люди готовы заплатить за него любые деньги. Я могу поговорить с родителями тех детей, которым натулан может помочь, чтобы они заплатили тебе. Ты мне это разрешаешь?
– Дмитрий Алексеевич, а Юле-маленькой, которая лежала в одной палате с моей Юлей, натулан может помочь?
– Да, этой Юле он может помочь. Но навряд ли у ее матери найдутся такие деньги: она простая работница с обувной фабрики.
– Это неважно, мне деньги не нужны. Давайте подарим лекарство Юле-маленькой. Тем более что у нее сегодня День ангела.
