– Ах, мамочка, глупенькая ты моя мамочка! Неужели ты не понимаешь, о чем папа тебя просит, о какой стирке он говорит?
– Об одежде, о белье…
– Да нет же! Это только образ того, что ему от тебя надо, – ну, чтобы ты догадалась и сама поняла.
– Что я должна понять?
– Что надо молиться Богу о прощении его грехов – вот о какой стирке речь!
– Ты думаешь?
– Да я в этом уверена! Папа говорит с тобой тем языком, который тебе понятен. Одежда, белье – это символ его нераскаянных, неотмытых грехов.
– А почему же он снится не тебе, ведь ты у нас в этом лучше разбираешься – в грехах?
– Да потому, что я – его дочь, а дети, конечно, могут и должны молиться за родителей, но только об их грехах им нечего размышлять. А вот ты – ты совсем другое дело: кто лучше знает грехи мужа, чем его жена? Вы же с ним были и остались одна душа.
– Это верно, мы всю жизнь с ним душа в душу прожили. Так что же я должна теперь делать, по-твоему?
– Отмаливать папины грехи. Записки на Литургии за него подавать, поминание в храмах и монастырях заказывать, милостыню раздавать. Но прежде чем все это делать, самой тебе исповедаться надо и причаститься.
– Ох! Я ведь последний раз причащалась в двенадцать лет, когда еще твоя бабушка была жива. С тех пор полвека прошло! Но я готова. В Бога-то я верю как-никак… Да пора уже и мне о душе подумать, годы напоминают… Так ты думаешь, это ему поможет, если я начну жить церковной жизнью и о нем молиться?
– А вот сама увидишь!
В пятницу после занятий Лидия Николаевна поехала в Печоры: там жил и служил ее духовник, иеромонах отец Василий.
– Батюшка, дорогой, а у меня для вас подарок! Я к вам одну заплутавшую душу хочу привести на беседу, ну и на исповедь, если получится.
– Еще одну заплутавшую душу? Да уж ясно, какие от вас подарки мне, старому! Нет чтобы носочки связать батюшке и успокоиться на этом, как другие прихожанки, а вы все души да души мне доставляете! – засмеялся отец Василий. – Душа-то хоть православная на этот раз?
– Православная. И даже когда-то в храм ходила и причащалась.
– И как давно эта ваша душа у исповеди не была?
– Пятьдесят лет, батюшка!
– Ахти мне, иерею немощному! – ахнул батюшка. – Да, вот уж подарочек! Ну ведите, ведите свою заблудшую душеньку. И поскорей ведите, а то уведут лукавые в сторону. Вы-то уж знаете, как они действуют, когда кто-то в храм направляется.
– Бесовские шлагбаумы?
– Они самые.
– Так можно ее прямо завтра на всенощную привести, чтобы потом вы с нею побеседовали?
– Нужно! Ведите!
Но узнав, что «заблудшая душенька» – родная мать Лидии Николаевны, отец Василий беседу в субботу отменил.
– Едем прямо сейчас к вам домой! – заявил он и быстрым шагом направился к своей машине, старенькой, разбитой на псковских дорогах «Волге». Они поехали в Изборск, домой к Лидии Николаевне. Там он имел сначала долгую беседу с Ольгой Павловной, а потом исповедал ее. А после исповеди еще чайку с ними попил и о снах с ними поговорил.
– Про такие сны я часто слышу. Мы о них ничего не знаем: может, это собственные наши душа и совесть нам через сон подсказывают, как именно мы можем и должны нашим умершим послужить, а может, это Сам Господь Бог, по великому и неизъяснимому Своему милосердию, дает нашим дорогим отшедшим возможность во сне поведать нам о своей нужде. Святые отцы учат большой веры снам не давать, потому что сны и бесами насылаются. Но такой сон, следствием которого явится ваш собственный приход в храм и ваша усиленная молитва за усопшего супруга, – это уж точно не от бесов!
