Большинство из этих подростков уходит в дебри обыденности. К сожалению, юношеский задор не вечен, а жизнь идет своим чередом, так что люди редко остаются юношами в более преклонном возрасте. Теми же, у кого юношеский задор не угас и энергии много, активно ведутся поиски возможностей совершить подвиг; но где они, эти героические свершения, которые ждут, чтобы их воссоздали вновь на ткани нашего времени? Где они, эти драконы, которых должен победить доблестный рыцарь? Где сказка в нашей серой обыденности?
Нельзя сказать, что всё это Вознесенская прочла, глядя Бунташной в глаза, – вовсе нет. Но эти мысли промелькнули буквально за секунду-другую у неё в голове, и Вознесенская не могла не поддаться им, как не могла не поддаться очарованию Бунташной. Как уже было упомянуто, на этом моменте в мировоззрении Вознесенской что-то поменялось. Она что-то осознала – или вспомнила – и поддалась этому порыву всецело, без сомнений. Нельзя сказать, пожалеет ли позднее Вознесенская о том, что она поддалась этому порыву, или будет, напротив, рада полученному опыту, но пока героиня находится в данной точке карты времени и всевеликий Хронос не сдвинул её дальше этих нескольких секунд, её можно назвать человеком, неожиданно близко протягивающим руку к тому, что она на данном этапе развития наивно готова была бы назвать своим счастьем.
Вознесенская, конечно же, ошибалась.
* * *
– Предлагаю пойти в сторону той незамысловатой изгороди! – проорала Вознесенская сквозь порывы утреннего ледяного ветра, который сметал всё на своём пути. Был уже октябрь, и начинало слегка холодать.
– Ты не можешь просто взять и пойти в лес, Вася, там опасно! – проорала Ирина в ответ.
– Это не лес, – отозвалась Вознесенская.
– Нет?
– Это… кустарничек.
– Посмотри внимательно: там бурелом, на улице холодно, а ты – в короткой куртке. Вася!
– Ничего, прорвёмся, – воскликнула Райан и, выкинув сигарету, – сигарета описала дугу и чуть было не шлёпнулась Вознесенской на голову, – первая отправилась в бурелом, провожаемая восхищённым взглядом Вознесенской и осуждающим – Ирины.
Вознесенская последовала за Райан. Ирина одиноко осталась стоять, качая головой на такие детские забавы.
– Подростки, что с них взять, – закатила глаза Ирина.
– Эта самая незамысловатая изгородь отлично подходит для балончиков! – опять проорала Вознесенская, но уже откуда-то издалека.
Ирина не удержалась и полезла в бурелом следом за пресловутыми «подростками». Вдалеке раздались звуки нанесения краски из балончиков на изгородь.
– Ирин, это ты, – со смехом сказала Райан. – Смотри, – она сделала вид, будто представляет руками своё произведение искусства Вознесенской и Ирине. Руки изрядно дрожали. Райан чуть не выронила балончик, не переставая смеяться.
– Ха-ха. Смешно, – обиделась Ирина за свою женскую гордую суть. – Тогда смотри, Райан. Я наколдую, и здесь будешь располагаться ты. Идёт?
– Валяй. Как хочешь, – свободно согласилась Райан.
Вознесенской показалось всё это очень забавным, но она молча продолжала рисовать.
– Вася, великая художница, сейчас как нарисует – так и будет шедевр располагаться. Аж стену затмит! – отозвалась Ирина с шутливым восхищением.
Великая художница немного оробела, но продолжала молча рисовать.
– Да, – согласилась Райан. – Если серьёзно, то уже выходит очень круто. Отпадно.
Великая художница соизволила повернуть голову от своего котика, запечатлённого на стене и высовывающего язык, и попыталась что-то выдавить, но от смущения…
