Практически за две недели со дня заключения договора Обероны с лоа девочка многому научилась, по крайней мере, она уже знала, как быстро принимать форму собаки и трансформироваться обратно, насчёт других звериных обликов и форм – на это приходится затрачивать определённое время. К тому же, она догадалась, почему менялся цвет шерсти у неё на животе в облике собаки – это связано с тем, что в тот или иной день на ней одето: если вещи красные, то и шерсть на животе красная, если она в разноцветной одежде, то шерсть на животе цветная. С другими обликами происходит то же самое: когда она превращалась в ворону, то её ворона – чёрная с рыжим хвостом, перья на брюхе меняли свой цвет в зависимости от наряда. Такой неестественный окрас мог выдать её, как ликантропа. В выборе облика нужно быть осторожнее. Больше всего для трансформации подходят те звери, которые не имеют определённого чёткого окраса в этом мире, а именно: собаки, крупные лесные кошки, практически все птицы, кроме ворон (которые в основном серые), волки, змеи, рыбы. Ещё нужно учитывать массу своего тела – в мелких животных Оберона не может обращаться, точнее, может, только вот тридцатикилограммовый суслик смотрелся бы неуместно и смешно, сразу бы стало ясно, что это ликантроп. К чему такая небезопасная маскировка?
Оберона предупредила маму, что пошла с ночёвкой к дедушке, и Мария без проблем её отпустила. У калитки она повстречала Бранна. Он через забор разглядывал клумбу с цветами. Оберона подошла к нему. В руках Бранн держал стеклянную банку, в которой тревожно барахтались три маленькие красные бабочки.
– Что ты делаешь? – подозрительно спросила его Оберона.
– Ловлю бабочек, мне нужно пять красных, – ответил Бранн.
– А что ты выглядываешь у нас во дворе?
– Как раз одна такая залетела к вам вон на ту клубу, – клумба, на которую указал Бранн, находилась в метре от забора.
– С какой целью ты вообще ловишь насекомых? – продолжила интересоваться Оберона, скрестив перед собой руки.
– Я готовлю всякие штучки, типа лекарств и волшебства, – ответил он ей с гордостью за себя.
Оберона удивлённо приподняла одну бровь, тут же вспомнив, что Бранн – варлок, ей стало интересно узнать о нём больше.
– И давно ты этим занимаешься?
– Сколько себя помню. Учитывая то, что мне сейчас восемь, наверное, тогда с рождения. Мой папа меня учит всему, говорит, у меня хорошие способности, что я достоин его смены и даже однажды превзойду его. – Ему понравилось, что Оберона наконец-то обратила на него внимание.
– А с бабочек что получится? – продолжала интересоваться Оберона.
– Если хочешь знать, тогда помоги мне словить ещё две, – ответил Бранн.
Как ни странно, но Обероне захотелось ему помочь, забыв напрочь о собрании в доме Антона. Они вместе вошли к ней во двор и принялись шарить по клумбам с цветами, разыскивая красненьких бабочек. Не прошло и получаса, как в банке Бранна уже летало пять штук. Затем Бранн повёл Оберону к себе домой, точнее, в лабораторию своего отца, которая находилась в сарае, пристроенном к дому.
Лаборатория Агро Аенгуса оказалась совсем небольшой, в одну комнату, с одним узким, но длинным окном у самого потолка. Полы деревянные, с крупными щелями. Посередине лаборатории расположился широкий низкий деревянный стол, наполовину заставленный пустыми, чистыми склянками, банками, пробирками, деревянными коробочками с различными рабочими принадлежностями и подсвечниками со свечами, а также Оберона заметила маленькую железную печку для нагрева. Под столом расположились предметы, похожие на кухонные кастрюли, сковороды, тарелки и тому подобное. Над столом, прикреплённая к потолку верёвками, была подвешена полка с банками, наполненными какой-то жидкостью или твёрдыми веществами. Рядом со столом на полу виднелась дверца, которая, скорее всего, является входом в погреб.
