Вопрос как острие рапиры вонзилось в грудь молодого офицера.
«Только не врать, – снова опередил он застигнутого врасплох подчиненного, – Отвечать. Пили?»
«Да… так… тут… ерунда… по случаю… знакомства… я… только чуть-чуть… по глоточку…» – смущенно пролепетал Витя.
«Точнее. С кем пили? Не мямлить. Отвечать. Стоять смирно. Кто угощал! Быстро», – привычно скомандовал майор.
«Да, я так… – подкатился к горлу колючий комок, – Я не хотел… С дороги… Устал… – он попытался протолкнуть его внутрь, но предательский стыд растопырился посреди шеи, вцепился железными пальцами в бронхи, перехватил дыхание и полез наружу, царапая глотку и заливая краской побледневшие щеки, – Это как-то случайно получилось… – начал откашливаться Витя, – Спонтанно… Само собой… Символически…».
«Кто угощал? Отвечать. Быстро!» – последовала жесткая команда, как кнут стегнул по спине. Неожиданно, хлестко. Даже в голове зазвенело.
«Комендант угостил…», – вырвалось вдруг наружу и сразу же стало легко и свободно. Витя обмяк и покраснел еще больше. Не потому, что осознал свой проступок. Ничего особо предосудительного он в этом не видел. В армии всегда пили. Ему стало стыдно самого себя за то, что он так быстро сдал своего нового знакомого.
«Гусякин. Так… Опять начал пить… Я же запретил. Ладно… Вас, Мухин, на первый раз прощаю. Предупреждаю, в следующий раз последует самое суровое взыскание. Плохо начинаете, лейтенант. Все. Отбой. Спокойной ночи», – майор решительно вышел из комнаты и железными шагами загромыхал в гулком коридоре. И каждый удар его сапога эхом отзывался в голове Вити убийственным словом «сдал», «сдал», «сдал».
«Дурак, какой же я дурак!» – воскликнул он и рухнул не раздеваясь на койку.
* * *
Первое боевое дежурство прошло, вопреки ожиданиям, как-то серо, обыденно, будто на тренажере. По его окончанию у Вити даже возникло ощущение, словно он очутился внутри огромного механизма, где каждая деталь находится на своем точно определенном месте и выполняет исключительно только ей заданную функцию. Подвижные шестеренки, облаченные в военную форму, настолько четко следовали всем предписаниям многочисленных инструкций и наставлений, что ему, только что прибывшему из училища, стало не по себе от ощущения холодного прикосновения идеально выстроенной системы.
«Как же они тут живут? – задал он себе вопрос, – Так же совершенно невозможно. Или они не люди?»
На людей в привычном его понимании новые сослуживцы действительно во время работы походили мало. С теми немногими офицерами, с кем удалось столкнуться на первом дежурстве, за все двадцать четыре часа самого тесного казалось бы общения не удалось перекинуться и парой слов на внеслужебную тему. Их словно ничего кроме параметров заданной обязанности больше не интересовало. Они даже неодобрительно пресекали любые попытки отвлечь их посторонними разговорами. Витя так и не понял, опасались они нарушить установленные жесткие предписания инструкций, или настолько сознательно относились к исполнению своих обязанностей, что даже не допускали мысли хоть на секунду переключить внимание на иные сюжеты, кроме определенных. Казалось, сообщи им в этот момент, что умер их самый близкий человек, они и бровью не поведут, продолжая нести службу, как ни в чем не бывало. Это столь разительно отличалось от той, недавно оставленной бесшабашной курсантской среды, что полностью обескураживало и в какой-то степени разочаровывало.
