– Тебя на работу подвезти? – вступает Костя, отложив телефон.
Машину я оставила дома, когда собственно и переодевалась наспех.
– Если несложно, только не на работу. В больницу сначала, там всё рядом.
– Ты к этому?
– Да, – объяснять, почему меня так волнует выживший мужчина, никому не хочу.
Видя, как я не слишком ловко залезаю в «Крузак», Константин усмехается. Капец, какие все весёлые.
– Не намного выше твоей, – настроение его явно стало получше.
– Там мне привычней. Всё родное.
– Судаки так хорошо зарабатывают?
– А следаки? – смотрю на него, прищурившись. Да-да, я вас знаю.
– Папа подарил, – безразлично пожимает плечами. Его эго данный факт не ущемляет.
– Мне тоже, – смеюсь. Это не правда, но кто это знает? Машина была моим первым ни от кого не зависимым приобретением.
– А я уж грешным делом подумал, – приподняв уголок губ, выдыхает с таким облегчением. Да ладно, не обидно. Все так думают.
В отделение захожу немного с опаской, мне ещё ртуть не простили. А тут снова повод подкинула. Не впервой всех бесить. Спустя девятнадцать лет оказалось, что я сестре родной поперек горла. Тут-то люди чужие, как ни крути, не так больно.
– Припевочка наша, – на посту медсестер, который находится прямо на входе, встречаю одного из реаниматологов. – Не сомневался даже, что ты постаралась. Умница наша, – приобнимает меня за плечи.
– Можно к нему? Я из-за стекла посмотрю, – стараюсь выглядеть максимально располагающей. Это трудно.
– Ты, как маньяк, которого на место преступления тянет. Проходи, конечно, – указывает мне нужное направление. – Девушки, дайте Алёне одежду.
Как загипнотизированная, стою и смотрю на него. Нас разделяет дверь со стеклом и еще пара метров. Не знаю, как объяснить, вижу чудо, ранее мне неведанное. Живой человек в моём царстве мертвых.
В двадцать два я поняла: кардиолог из меня не получится. Затупила на операции очень жёстко. Просто кошмар. Не первый мой раз был, но увидела орган, и поплыла. Не обморок, загруз. Ведущий хирург, взрослый дядька, орал так… просто кошмар. Мол, мне только мясо в лавке разделывать, с моей-то реакцией, а калечить людей он мне не даст. Тут никто ни с кем не сюсюкается. Я, собственно, и сама больше не захотела. Разом всё отрубило.
Потом были такие же вопли, только отца. Поначалу он даже не знал, потом было поздно.
Сейчас смотрю на него и думаю: может, не так всё и плохо? Я тоже могу приносить пользу.
Дальше начинается полная феерия. У нас «полная посадка», да не только у нас. Все однотипные, понятно всё сразу. Ничего для науки не извлечь. Когда есть время, интересно бывает поизучать на скрытые болезни и отклонения. Сейчас же следаки всех ведомств стоят над душой. Не до этого.
– Вы у нас прячетесь? – поднимаю глаза, когда понимаю, что нифига этот парень меня не слушает. Стоит, зевает, стены разглядывает. – Всё самое интересное тут, – указываю глазами на человека, к моему сожалению, не живого.
Морщит лоб.
– Простите, Алёна, отвлекся.
Вот если бы не отвлекались всякие там, то я бы в девять вечера дома была, а не крутилась на стуле в кабинете, откинув голову на подголовник.
Не могу даже встать. Сил нет, от слова совсем.
Присела, когда позвонила Альбина, да так там и осталась. Уже минут десять просто сижу.
Не думала, что замужество может так резко менять людей. Впервые с того самого памятного случая поговорили с ней легко и беззаботно.
Всего-то надо было – замуж выдать.
