Когда в октябре дни ясные,
И цвет деревьев меняет цвет,
В сиянье солнечной лазури
Встает Нью-Йорк, когда приходит рассвет.
Перламутр Гудзона, рябь серистого океана,
В который тянет жадный взор.
И первозданная природа – живая охрана
У нежных, ярких, одетых зон.
Меняются в красках все деревья.
Шумят, грохочут, вспенены шапки вод.
И адом грома, торнадо и гроз кочевья
Дохнуло от прибрежных волн,
бьющихся о грот.
Здесь человека рукотворье —
Искусных каменных костей подворье,
Старается сдержать
разгневанного Прометея
На разум человечества вестей жалея.
Здесь все поет к любви природе,
И жизнь, как будто душой цветет.
Ох, как люблю я тогда окинуть взором
Морскую даль с больших высот.
И дом красивый у лесопарка,
И все пространство, что за окном.
А песнь Синатры и Паваротти,
сонеты Петрарки
Поют здесь перед вечерним сном.
Но, это явь – летают эскадрилья
И огибают наш Гудзон их крылья.
Ведь время подошло громадных ураганов,
Сезонных ливневых и штормовых буранов.
И темнеют высоток башни и все кручи;
И бездыханы становятся они – неживучи,
Зато растенья все живые, и в них
Струится жизнь, творений не позабыв иных.
