– Помню, но не всех. Мы же выехали сразу всей роднёй. Остались, конечно, друзья в городе. С ними мы переписывались сначала, я даже нашим соседям дважды посылки отправляла. Ты помнишь ещё их? Они татары. Когда газ по нашей бывшей улице проводили, надо было деньгами помочь, так мы 500 марок им послали. Тогда и время для них было трудное. Никто почти не работал, жили за счёт приусадебного участка и случайных заработков. А потом постепенно переписка пошла на убыль. И вот уже лет десять, как не переписываемся. Правда, дважды за последний год по Скайпу разговаривали. Жизнь-то у них вроде бы наладилась, но постарели и сейчас только на детей надежда. Кстати, один из их сыновей лет десять назад поступил в школу милиции, работает, наверное, тоже в полиции.
– А женщину по фамилии Каштанина не знала, случайно?
– Нет. Это имя мне ничего не говорит. А что с нею?
– Её дочь учится в нашем университете. Попала вчера ночью в аварию и сейчас в нашей клинике лежит в травматологии. У неё амнезия. Ничего не помнит, представляешь? Хорошо, что мои коллеги вычислили, кто она и где живёт. Но странно, что с нею была ещё одна девушка в машине и они как две капли воды похожи друг на друга.
– Такое случается. Вон, недавно по русскому телевидению показывали собрание двойников великих людей. Несколько Ленинов, Сталин был, Хрущёв.
– Вы с папой смотрите эти передачи?
– Да у них в основном смотреть нечего. Одни сериалы, а новости начинают с Путина и им заканчивают. Иногда появляется что-нибудь интересное, но редко.
– Зачем смотрите тогда русские программы?
– Сынок, мы же не сидим постоянно у телевизора? И немецкие программы тоже смотрим. Твой отец, например, немецкие детективы любит. Знаешь, если время от времени не смотреть русские программы, то можно быстро от языка отвыкнуть.
– Сомневаюсь я. Вы ведь со всеми нашими родственниками и друзьями только по-русски и говорите.
– А нам, Филипп, так легче общаться. Быстрее информация обрабатывается, и язык ворочается свободней. Ты не беспокойся, с местными немцами мы по-немецки говорим. Мы и в России говорили на нашем родном языке свободно, и здесь у нас проблем тоже нет. Конечно, тот немецкий язык, на котором мы там говорили, совсем не тот, на котором здесь говорят. Но те, кто хочет нас понять, нас понимают, и мы их тоже понимаем.
Так за беседой прошло полчаса. Отец так и не пришёл. Было уже темно на улице, и Филипп решил уходить. Отец, наверное, зашел к дочери и балуется сейчас с внуками. Сестра была старше его на одиннадцать лет и вышла замуж поздно, уже здесь в Германии. Её старшему сыну было восемь лет, а маленькой девочке только в сентябре исполнилось два года. Вот и баловала вся родня эту маленькую принцессу.
Когда мать, управившись в коровнике, ушла наверх спать, Бруно собрался с силами и поехал в клинику. Ехать надо было по хорошей дороге примерно полчаса. Он с трудом нашёл свободное парковочное место, закинул несколько монет в автомат, взял чек об оплате, положил его под стекло и пошёл в клинику. Он долго объяснял портье, кого ищет, но так, ничего не добившись, но с его подсказки пошёл в хирургическое отделение. Здесь его перенаправили в отделение интенсивной терапии. На звонок вышла медсестра. Бруно объяснил ей, что это он нашёл девушку в реке и теперь хотел бы знать, как обстоят у неё дела.
– Подождите, я сейчас позову дежурного врача, – прострекотала дружелюбно девушка и упорхнула назад в коридор.
