И сталь целуем перед боем,
И кровь в сердцах гудит прибоем,
И мысли рваные остры.
Накрыв мерцающим плащом
Ночных небес тела и души,
Мы презираем равнодушных
И их признания не ждем.
Пускай в тиши своих домов
Они грустят о невозможном,
Мы просто делаем, что можем,
Препоручив им жен и кров.
Не наше дело бить в набат
И забивать в мушкеты пули,
Но нас так грубо обманули,
Что больше нет пути назад.
Мы протоптали сто дорог
И сто камзолов износили,
И все исхоженные мили
Легли победами у ног.
6.
…Мы все смогли. Мы мучились не зря.
Пусть время наши кости обглодало,
Мы сделали такое, что земля
С минуты сотворенья не видала.
Мы вышли в дамки. Мы прорвали фронт
И ужаса, и мрака, и гордыни.
Змеею отползает горизонт
И корчится закат багрянцем линий.
Все замки и мосты все сожжены,
И нет уже для нас пути обратно.
Я не герой. Я муж своей жены
И друг своих друзей невероятных.
Мы вечность не расстанемся теперь,
Несут нас сквозь судьбу ветра и кони,
Как крылья за спиною, мрак потерь,
Но нас с тобой уже никто не тронет.
И глядя на пожар твоих кудрей
На твой горячий рот, на образ чистый,
Я знаю, я богаче всех царей,
Всех рыцарей, всех лордов, всех министров.
Ты рядом. Ты спокойна. Ты честна,
Как ангел, что присел на край постели,
И сдержанно прекрасна, как весна
Та самая, что кисти Боттичелли.
В глазах твоих вдвойне отражена,
Луна еще лежит в ночных объятьях,
А ноги уже ищут стремена,
И пальцы, разомлев, шнуруют платье.
И снова ветра плач, и гул подков,
Под гнетом облаков, под кровом мглистым.
И к черту всех святош и дураков,
И к черту подлецов и карьеристов!
Пусть кровью новых ран горит восток,
А пули, словно псы, летят по следу.
Я сдержан. Рядом ты. На небе Бог,
Тот самый, что подарит нам победу.
7.
А на земле безлюдно так,
Как может быть лишь после боя.
Твое оружие с тобою,
Но спят вповалку друг и враг.
И вечный сон их так хорош,
Так неподвластен судьям бренным,
Что ты от близости Вселенной
Уже испытываешь дрожь.
Ты победил – и что с того?
Ты скажешь, правит добродетель.
Но ты же видел, ты свидетель
Ничтожность дела твоего.
Кругом готический пейзаж,
Горят огни, скрипят подводы,
И ужас каждого ухода
Смягчает общий антураж.
А на земле безлюдно так,
Как перед сменой эпохальной,
Когда низвергнут враг опальный,
Как сор в овраг. А дальше как?
А дальше так. Квадрат окна.
И тени – сталью заостренной —
Сквозь мозг, сквозь сердце – поименно.
Зачем мне эти имена?
Зачем мне этот хоровод
Бесплотных, павших и убитых?
Их скорбный прах укрыли плиты.
Который год, который год…
А на земле безлюдно так,
Как в миг конца. Молюсь ли, брежу?
И воздух будто бы разрежен.
Дышу ли, нет ли? Свет ли, мрак?
8.
И осень у дверей, и ал закат,
В аллеях, багровея, зябнут листья.
Но можно ли свободу поверять
Свободой совершенного убийства?
Я сам ее смутил. Я подал знак.
Я яд своей души плеснул ей в кубок.
И вот она уже черна как мрак.
В руке топор. У ног ее обрубок.
Она стоит, смеясь, поддевши труп.
Как смерть бледна. Падка на сладость лести.
Сварлива, словно пес. А я был глуп,
Свободу нарядив служанкой мести.
Ей больше не до нас. Ей все равно.
Она идет вперед легко и грозно.
И крутится судьбы веретено,
Которое ломать, похоже, поздно.
Я сам уже не знаю, что творю.
В оковах суеты, цепях амбиций
На медленном огне судьбы горю,
Как все, кто не сумел остановиться.
И вертится Фортуны колесо.
Я вовсе не хотел идти по трупам.
То вниз лечу, то вверх под бой часов,
И стрелки смотрят вслед темно и скупо.
