К.: Примерно за два года до того, как Мартин погиб, у него родился младший брат, и казалось, что это событие глубоко затронуло его. В последние два года своей жизни, после рождения Эрика, Мартин проявлял к нему глубочайшую любовь, и благодаря этому чувству его душа как будто раскрылась.
С.: Именно в этом он и нуждался. Точно так же теперь ваша душа раскрывается благодаря любви к нему.
К.: Мне так тяжело без него. В некоторые моменты я ощущаю отчаянную потребность быть с ним рядом. Тогда я надеюсь, что мы снова будем вместе. Будто существует какая‑то возможность снова быть с ним рядом.
С.: Да, такая возможность – что вы снова будете вместе – существует. Всё может быть. Но однажды вы умрёте, и, возможно, после своей смерти вы увидите жизнь совсем с другой стороны, и, быть может, встретите сына, испытывая какие‑то иные чувства, чем потребность быть с ним рядом. Возможно, тогда вы просто спокойно подойдёте к нему и вместе отправитесь на прогулку.
К.: Честно говоря, иногда мне очень сильно хочется умереть.
С.: Это естественно.
К.: В то же время я всё ещё немного боюсь. Особенно в ночное время, когда темно.
С.: Боитесь чего?
К.: Умирать.
С.: Так и должно быть. В нас живёт этот страх. Он просто начинает выходить на поверхность. Он всегда присутствовал в вашей душе, на неосознанном уровне, а теперь он обнаружился. Он отнюдь не является для ума чем‑то новым.
К.: Я знаю, что это так. Я хотела сказать, что теперь осознаю этот страх. То есть мне известно то, о чём вы говорите. Сегодня мы с сестрой говорили об этом. Иногда, разговаривая, мы перестаём быть двумя сёстрами – старшей и младшей. Мы словно говорим об одном и том же и делимся этим друг с другом. Очень необычный опыт. Иногда я чувствую страшную боль, а затем ни с того, ни с сего – счастье. Трудно это описать.
С.: Да, ваше сердце становится более открытым. Вы переживаете тяжёлый опыт, но одновременно соприкасаетесь с более глубокой частью своей души. С той областью, которая находится за пределами приятного и неприятного. С областью, где есть открытость и понимание. В каком‑то смысле горе заставляет выходить за свои пределы, подниматься над прежними представлениями о себе. И вы ощущаете горе не только из‑за потери сына, но также из‑за утраты прежнего чувства безопасности, привычных представлений о том, кем вы являетесь, образов того, какой вы могли бы сделать свою жизнь. Мы живём, воображая, будто жизнь случается с нами – когда мы не получаем желаемого, или для нас – когда наши желания исполняются. Но теперь, наверное, вы понимаете, что и та и другая позиция только отделяет нас от жизни. Жизнь случается не с нами и не для нас, но мы сами являемся жизнью, будучи совершенно неотделимы от её потока. Мы неотделимы от странных проявлений завораживающей сложности и почти невыносимой лёгкости жизни.
К.: Я знаю – я не принимала жизнь и всё же пыталась наслаждаться ею. Вместе с этим прекрасным ребёнком, который был рядом со мной. А когда он погиб, я поняла, что таких отношений у меня не будет больше ни с одним человеком. С другими людьми у меня могут быть самые разные отношения, но того, что было между мной и Мартином, не будет. Понимаете, о чём я?
С.: Возможно, вы испытаете такую же глубокую любовь и доверие к кому‑то ещё, но содержание отношений, конечно, будет другим. Вы можете испытывать по отношению к другому человеку точно такие же чувства, но по другому «поводу», чем раньше.
