Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы - страница 64

– И долго ты будешь изображать умирающего лебедя? – злым голосом спросила Наташка. – На тебя просто смотреть противно. Ну, случилось, случилось, – так что теперь, помирать? Сколько можно?

– Если противно, не смотри, – равнодушно отозвалась Настя.

– Ах, так! Уже, значит, не нужна? Может, мне вообще уйти?

– Если хочешь, уходи.

– А если не хочу? Вот не уйду – и все! Настя, что с тобой? Нельзя же на весь свет злиться. Вадим так ждал, когда тебя выпишут, – и мы все тоже.

– Наташа, я не злюсь. Просто… мне плохо, очень плохо. Может, я еще не поправилась. Ничего не хочу – только чтоб меня никто не трогал.

– А как же лицей? Ты что, уже не хочешь поступать? А уроки?

– Не знаю. Вообще-то хочу, но… не знаю.

– Понимаю. Просто не хочешь, чтоб я мешала. Конечно, одной легче заниматься. А я, дура, ждала тебя, сама не садилась за новые параграфы. Ладно, как-нибудь перебьюсь. Сяду к Митьке на первую парту – можешь сидеть в гордом одиночестве.

– Сиди с кем хочешь, я в школу не вернусь.

– Как не вернешься? А экзамены?

– Сдам экстерном. У меня еще бок побаливает, – соврала Настя. – Можешь уроки мне больше не носить, у меня есть программы по всем предметам.

– Настя, за что ты на меня сердишься? Что я тебе сделала? Мы ведь так дружили! Неужели нашей дружбе конец?

– Наташа, прости меня. У тебя есть Никита и Вадим, они тебе помогут. Ты теперь и без меня справишься, если захочешь. А я – оставь меня! – И она, наконец, с облегчением заплакала.

Наталья молча развернулась и хлопнула дверью. А Настя, завалившись на диван, вдоволь наплакалась и незаметно уснула.

Через день наступило Первое мая – ее любимый праздник. Засветло явились гости: бабушка Зара и дедушка Артур. Привезли баллон меду и мешок картошки, знали, что детки за зиму все подъели. Увидев исхудавшую и бледную, как свечка, любимицу, Зарочка пустила слезу и заявила Галчонку, что она всегда знала: им нельзя доверять ребенка. От любимой внучки остались кожа да кости – где у них глаза? И решительно потребовала отпустить Настю с ними. Раз она в школу больше не пойдет, то и нечего ей в городе пыль глотать. Родители не протестовали, а Настя даже обрадовалась: ведь ей так хотелось куда-нибудь уехать, чтоб никого из знакомых не видеть и не слышать. Все сели за стол, позавтракали, выпили сладкого домашнего вина, потом Настя собрала вещи, забралась с бабушкой в их старенькую машину, дедушка сел за руль – и они с облегчением укатили из города, который не уберег их любимую детку от такой беды.

В большом дедушкином доме было тихо и пахло ванилью. Федор, увидев Настю, сразу заорал и полез по ней, как по дереву, цепляясь за одежду, – дедушка еле отодрал его от внучки. А кот все выгибался у него в руках, продолжая орать и тянуться к своей любимице. Пудель Франт, дедушкин воспитанник, едва Настя ступила за порог, принялся ходить вокруг нее кругами, совсем не реагируя на Федора, ревниво кричавшего «псы!» и яростно плевавшегося. Время от времени Франт останавливался и потешно шаркал задней лапой. Уделив каждому внимание: Федора потискала и поцеловала в нос, а Франта почесала за ухом и потрясла вежливо поданную лапу, – Настя побежала к пруду. Толстолоб сразу приплыл на зов. Он совсем раздобрел, бока стали отливать темным серебром, а толстые губы моментально высунулись из воды в ожидании подачки.

– Бабушка, он меня помнит, помнит! – радостно закричала Настя. – Да он ко всем приплывает, – отозвался дедушка, – привык, что его все пичкают. Как подойду к берегу, так он тут как тут. Разжирел, только на сковородку. Да ведь рука не поднимается: он же умный, собака. В глаза смотрит, как человек. Вот, поди ж ты, – рыба, а понимает, как к себе расположить. – И дедушка сыпанул в воду большую горсть корма. Толстолоб резво принялся подбирать угощение, а рядом засновали его приятели – разнообразная рыбья молодь, запущенная дедушкой в пруд.