Он отсалютовал рукой, и вскоре его непослушная шевелюра скрылась за углом сарая.
* * *
Вечером, после ужина, папа вернулся домой с тортом в форме печенья и протянул белую коробку, чтобы мы ее открыли.
– Марлоу, солнышко, вообще-то он для тебя.
Она радостно захлопала в ладоши при виде большого печенья с шоколадной крошкой, украшенного белой и черной глазурью.
– Ох как чудесно! – заявила Мони и немедленно отправилась в кладовую за бумажными тарелками.
Мама за кухонной стойкой вытирала полотенцем вымытую после ужина кастрюлю.
– Когда ты успел его купить, Патрик? – натянуто спросила она.
– Ушел с работы немного пораньше.
– Студенты не возражали?
Папа в упор посмотрел на нее.
– Нет, не возражали. Кроме того, сегодня особый повод.
– Что за повод? – Я наклонила коробку, чтобы рассмотреть содержимое.
Марлоу поддела пальцем белую глазурь и облизнула.
– Завтра мы все идем в суд. – Отец покосился на маму.
– Зачем?
– Ну… – Он глубоко вздохнул. – Марлоу официально станет частью нашей семьи.
Я тоже непроизвольно глянула на маму. Ее щеки вспыхнули.
Вернулась Мони со стопкой бумажных тарелок, украшенных орнаментом из розовых и голубых цветов.
– Для особенного дня.
– Мы удочеряем Марлоу. Она будет твоей сестрой, Айла. – Папа выпятил грудь. По его лицу расползлась широкая улыбка.
– Я думала, она уже моя сестра.
Вслед за Марлоу я обмакнула палец в глазурь, только не в белую, а в черную.
– Эй! – Она отпихнула меня. – Подожди, пока Мони отрежет тебе кусочек.
Папа наклонился к ней.
– Марлоу, ты понимаешь, что это значит?
Марлоу улыбнулась.
– Мне не придется уходить?
– Нет, зайка, не придется. Ты часть нашей семьи. Я твой папа, а Стелла твоя мама.
Хлопнув дверцей, мама убрала кастрюлю в шкафчик.
– Мам, значит, у тебя теперь будет две дочери, – сказала я.
Не удостоив меня ответом, она шагнула к коробке с тортом. Лицо у нее пылало. Она протянула руку и сильно ударила по торту ложкой. Один раз, другой. Затем кивнула на потрескавшееся угощение.
– Ну, кому кусочек? – и с невозмутимым видом потянулась за тарелкой.
* * *
Проснувшись посреди ночи, я села в постели. До моего слуха донеслись приглушенные голоса. Тихий шепот постепенно становился громче, резкие интонации били мне в уши точно стрелы. Я не могла разобрать ни слова. Да и не хотела. Боялась услышать то, что произносили эти разгневанные голоса.
Не помню, когда ее заметила, но испуга не почувствовала. Мне было только любопытно, когда и как она там оказалась.
Марлоу сидела в углу в окружении моих плюшевых игрушек и кукол. Затем она медленно поднялась, подбежала и закрыла мне уши маленькими ладошками, так что в конце концов не осталось ничего, кроме звука ее дыхания возле моей груди.
[Студия]
Джоди Ли: То есть вы не считаете себя склонной к насилию?
Марлоу Фин: Если меня не провоцировать, я никого и пальцем не трону. В противном случае, разумеется, я отреагирую. Как любой нормальный человек. Людям свойственно проявлять ответную реакцию. Мы не морские кораллы.
Джоди Ли: Кое-кто утверждает, что за вами закрепилась определенная репутация.
Марлоу Фин: Какая репутация?
Джоди Ли: Не секрет, что у вас… вспыльчивый характер, скажем так. В частности, вы проявляли несдержанность в отношении представителей прессы.
Марлоу Фин: Пиявки не являются представителями прессы. Они не журналисты. Вот вы журналист, Джоди. Они – нет.
Джоди Ли: Пиявки, о которых вы постоянно упоминаете, – папарацци?
