Озвучивать свои умопостроения «Сове» Доминик не стала. Женщина определенно плохо видит – вон, какие толстые линзы в очках. Подумаешь, перепутала, зачем же человека в неловкое положение ставить? А дорогу и у прохожих можно узнать.
«Что там на вывеске снаружи было написано? – покопалась в памяти Доминик. Ага, „Бар Лии“. Рискнем».
– Я просто пошутила, Лия. Хотелось рассмешить тебя в этот хмурый день. Могу ли я теперь рассчитывать на чашечку эспрессо?
«Сова» недоверчиво свела брови, однако полотенце отложила и направилась к кофейному агрегату. Доминик же, чтобы не продолжать диалог, переключилась на витрины. Из-за стекла ей подмигивали сэндвичи с моцареллой и прошутто, но рядом громко протестовал салат. Рука не поднялась купить ни то, ни другое, взяла в качестве утешения круассан. Без всего. Цельнозерновой.
Ну и гадость. Завернула в бумагу, засунула в сумку – выкинуть после где-нибудь – и попросила счет.
– Круассан и два эспрессо – на случай, если ты не помнишь, что исчезла, не заплатив, – мрачно проухала «Сова».
Хорошо, что Алессандрова пассия не умяла комплексный обед.
***
Проводить блиц-опрос прохожих не пришлось – джипиэс ожил и указал верное направление. К нужному дому вела грунтовая дорога, прячущаяся сразу за монастырем. При внимательном рассмотрении на ограде монастыря обнаружилась маскирующаяся под кирпич табличка. Стрелочка – 220 с. Наконец-то.
Забор вокруг виллы Алессандро был каменный, высокий, с малахитовыми прожилками мха. «Наверное, от предыдущих хозяев достался, – подумала Доминик. – Такую аутентичность за пару лет не нарастишь». Сверху вторым этажом разрослись представители флоры. На улицу высовывались «руки» с розовыми цветами, кудряшки эдеры и хоботы бугенвиллий. Над припаркованным у ворот «Линкольном» прямо из стены торчал одинокий мак. Неужели Алессандро ездит на этом «Росинанте»? Наверное, да, иначе с чего бы ему стоять у ворот?
Доминик позвонила, крутя головой в поисках камер. Но никаких камер не было – вместо них в выкрашенных зеленым воротах имелось крохотное оконце, которое приоткрылось на миг и снова захлопнулось. Потом заскрежетал замок.
– Ты не представляешь, что случилось. Какой-то пацан… – начала Доминик заготовленную речь и осеклась. В дверном проеме, придерживая створку одной рукой и уперев другую в бок, стояла Мария. В образцово-белом переднике горничной и с заколотым карандашом пучком волос на затылке.
– Что пацан? – И, не дождавшись от онемевшей гостьи ответа, выудила из кармана связку ключей. – Вот, возьмите и радуйтесь! Еле нашла! А все потому, что на столе у вас караул – сам черт ногу сломит. Вот выкину половину, будете знать. Эх, синьора Сантини, сколько мне вас учить, кажной вещи место свое найти должно. Будет в доме порядок – тогда и в голове, глядишь, порядок образуется.
– Мария, а ты что тут делаешь? – кашлянув, спросила Доминик. Мозг пытался отыскать для происходящего какое-нибудь логичное объяснение: Мария подрабатывает у Алессандро по понедельникам, например. Поэтому такая дурацкая форма – ужасный атавизм, сейчас домработницы носят брюки. К тому же это платье ее толстит.
– Вас дожидаюся, что же еще! Дверь-то кто бы вам открыл, интересно? – Мария выразительно постучала по голове. – Две связки возле дверей висят – для кого, спрашивается?
– А что, синьора Росси дома нет? (Странно, а машина на месте!)
– Это смотря у кого дома. У вас, к примеру, его точно нет. Я вам ужасно сочувствую, юная леди, но из ваших снов он вряд ли здесь появится.
