– Нужны трапы, – Дик повернулся к боцману, – Мэт, дай парням задание смастерить пару трапов, чтобы мы могли их перекинуть с бака, на корму испанцам.
Капитан барабанил пальцами по столу, рассеянно разглядывая всю компанию.
– Мэт, найди какой либо ветоши, пакли, и сооруди в вёдрах что-то такое, чтобы дымило, но не горело, будем выкуривать испанцев из трюмов, иначе они там до утра продержатся. Без необходимости не стрелять, попробуем взять галеон без шума. Назначь матросов, которые займутся дымовыми вёдрами, пусть постараются прорваться к люкам.
К ночи ветер ослаб до трёх балов, эскадра тяжело тащилась по волнам. Испанцы весь день толпились на полуюте, рассматривая новый галеон, и к вечеру их любопытство уже иссякло.
В то время как на испанских кораблях заканчивались работы и на палубе оставались только вахтенные, на пиратском корабле работа только начиналась. На опер-деке шли приготовления к ночному бою, затачивались клинки, боцман усадил несколько человек мастерить дымовые вёдра.
На ноке фока-рея по правому борту навязали десяток канатов, чтобы Нэрт с матросами могли добраться до балконов кормовой надстройки галеона. Нэрт лично следил за этими работами, проверял каждый конец, рассчитывал длину, запас и место с которого нужно будет перемахнуть через планшир.
Когда эскадра затерялась в ночной темноте, и ориентироваться можно было только по кормовым фонарям, на пиратском галеоне распустили паруса и погасили огни. Все команды отдавались вполголоса. Нэрт сам встал за штурвал и вёл корабль на обгон испанца. Он намеренно отбирал ветер у впереди идущего галеона. Паруса на испанском корабле взахлёб искали порыв ветра, галеон сбавил ход. Как только утлегарь бушприта поравнялся с кормой испанского галеона, абордажная команда Джолли Дика столпилась на баковой надстройке, приготовив абордажные крюки и на скорую руку смастерённые трапы. Отдав штурвал рулевому, Нэрт помчался на шкафут, где возле правого фальшборта его ожидали матросы, с которыми ему предстояло проникнуть на испанский галеон. Вся группа уже разобрала концы канатов, на которых им предстояло, как на качелях, пронестись над морем, к кормовым балконам испанца. Матросы шёпотом перешучивались о возможностях обнаружить в каютах испанского корабля спящих красавиц или сундуки с казной.
Со стороны испанского галеона донеслись испуганные возгласы вахтенных, испанцы не могли понять, что происходит, сочтя, что на корабле Нэрта вахтенные не уследили за морем, и, благодаря хорошему ходу, корабль сократил дистанцию строя.
Нэрт видел, что бушприт его корабля раскачивается уже вровень с ютом испанского галеона.
– На абордаж!
Застучали железные крючья. Нэрт захлестнув петлёй на руке конец каната и вскочил на планшир фальшборта:
– Не прыгать всем сразу! Жду на испанце!
Прыжок в ночную тьму океана, рывок каната, и он полетел над вздымающимися внизу волнами по широкой дуге к корме испанского галеона. В конечной точке полёта фока-рея качнулась вверх, и Нэрт, пролетев над балконом, ударился прямо в окна капитанской каюты, выбив раму ногами.
Нэрт освободился от конца каната и ужом проскользнул в капитанскую каюту. В ней никого не было, только масляный фонарь раскачивался над потолком. Пришлось выбивать остатки оконной рамы, расчищая проход для матросов, которые словно черти из бездны один за другим подлетали к балкону. Повезло не всем, некоторые моряки, вертясь на канатах, с треском врезались в кормовые надстройки и снова уносились куда-то в ночь, болтаться над морем. Семь человек, растирая ушибленные места, собрались вокруг своего капитана в каюте. Нэрт извлёк из ножен изогнутую саблю, которую для него ковали оружейники в Бристоле по его зарисовкам, кортик и обернулся к морякам, которые уже стояли готовые к бою, сжимая в руках тесаки и топоры:
