– Взвод, строится! – скомандовала я – поедим на новом месте. Шагом марш!
Нагруженная под завязку обойма, медленно стала удаляться от штабного лагеря. Вместе с нами расползались другие обоймы. Вскоре мы пришли на злополучную дорогу. Навстречу нам из кустарника выпрыгнул довольный Цыган, держа в одной руке лаваш, а в другой, целый жбан молока.
– Откуда? – спросила я.
– Местные подкинули, – ответил пятый.
За спиной нашего товарища, из кустов выглядывало два загорелых одинаковых личика. Вскоре к нам вылезли из кустарника две девочки близняшки. Это уже лишнее. – подумала я. Разрядил обстановку Интеграл:
– А Цыган уже успел двух невест найти, одинакового лица.
Все рассмеялись, девочки оказались веселыми и общительными, и к нашим учениям отнеслись с пониманием и серьезностью, обещали перед старшими не мелькать, не подставлять нас. Так у нас появилось партизанское соединение, в лице Сусанны и Фирюзы, кто из них, кто, даже сестры путали, и отзывались на любое имя. Благодаря партизанам, у нас всегда был свежий хлеб и молоко. Они и подсказали Цыгану место, для лагеря, пообещали спрятать так, что сам Аллах не найдет. Девочки, были почти наши ровесники, правда моложе, им недавно исполнилось по одиннадцать…говорили в основном на азербайджанском, с добавлением русских и грузинских слов, на удивление мы неплохо понимали друг друга. Дети они как-то быстрее находят общий язык между собой, не зацикливаясь на национализме. Место для лагеря было выбрано замечательно-в размытом старом русле, прорытом горной рекой в скале, за тысячелетия таяния ледников, которые и сейчас покрывают неприступные вершины Кавказа. В сквозном проходе, закрытом со всех сторон скальными породами и поместились две наших восьми местных палатки, которые Немой фактически установил сам за полчаса. Цыган пошептавшись с Мальвиной и Медузой, пропал с двойняшками, пока мы всем гуртом разбивали лагерь, ругались по мелочам из житейских возникших проблем. Цыган умудрился поменять часть консервов, на два объемистых котелка шурпы, цыганские хвостики одинакового лица, тащили за ним огромную корзину, с такой вкуснятиной, что я даже забыла про нагоняй для Цыгана, что позволил себе распорядится общественными продуктами без моего приказа. За годы нашей жизни, мы настолько привыкли друг к другу, что очень многое делали по уставу, не ожидая чужого распоряжения. Мы занимались лагерем, кто-то приготовлением пищи, а Гюрда охраной, она нашла скалу, с которой скрытно можно было наблюдать за доверенной нам территорией. Ее никто не посылал, но из года в год она была нашим неизменным стражем. Они менялись со Стервой, по только им понятным графикам. Иногда привлекали Нумизмата или Немого. К Нумизмату они по-прежнему относились настороженно, только признали в нем равного с ними война. Нумизмат делил с Мальвиной медицинскую поддержку обоймы, часто споря, но дополняя друг друга. Мне казалось, что десятый даже мог проводить не сложные операции в полевых условиях. В его рюкзаке я видела набор хирургических инструментов, у него были свои специальные жгуты, целая стопка гигиенических (в наших местах очень дефицитных) перчаток, Мальвина говорила, что половину инструмента он сделал сам. Когда еще мир не слышал о Елизарове, у Нумизмата, что-то подобное его изобретениям было. Если не в рюкзаке, то в лаборатории точно.
***
Немой был на все руки специалист, только гад менталом доставал, научил на мою голову его Чавось долбанный. Ему поболтать не терпится, а у меня потом черепушка раскалывается. Просила я его, найди себе другой объект для Чавосиных экспериментов. А он только смеется. Не могу, говорит, только ты на моей волне сидишь. Кое у кого мысли почитать получается, а разговаривать так– только с тобой. Спасибо, что только при экстренных случаях стал контактировать, а по началу мысли подсматривал, тренировался, гад, а я, чувствовала, но ничего сделать не могла, только после того, как я на него с кулаками набросилась, прекратил. Потом признался, что испугался за меня, он непроизвольно мог спалить меня менталом. Чавось потом объяснил, каким оружием наградил бог его ученика, и как им пользоваться. Немой позже рассказывал, что они даже на тренировки в горячие точки летали с Чавосем, и медали у него с Афганистана и Прибалтики есть, но он не афиширует их. Страшное это оружие, Втора, когда люди овощами становятся, и возвратить их к нормальному состоянию нет возможности. Цыган-это прирожденный разведчик, это наш логист, принеси-подай, достань, укради, вые…, но сделай. В любом случае –это третья рука, спина и многое, многое другое. Бездельник,-и никто не придумал объёмную характеристику для Цыгана, как Михайлович. Увидев куст сочной и спелой малины, ежевики или еще какой невидали, Цыган забывал про все, про важное задание, про умирающего с похмелья воспитателя и про многое другое, когда он был так необходим. Из нас всех, для Цыгана, вся жизнь была элементом непрерывно продолжающейся игры.
