– Кто я, что умею делать, как дальше жить?
Ответ командир выдал мне неутешительный:
– Я гадкий утенок, бездарь и неумеха по жизни, неудачница и дура, и светит мне, в лучшем случае, бомжатник на Запорожском Железнодорожном Вокзале, с его лечащим и взбудораживающим запахом.
Мне уже исполнилось восемнадцать лет. Я чувствовала себя такой старухой, местами втискиваясь в свой сорок восьмой размер. С этого дня я опять начала бегать. У меня появился круг знакомств, очень разные добрые люди от дести до девяноста лет, которые после тренировки, пытались любым способом затащить тебя к себе домой и напоить чаем. После этого чайного ритуала, ты уже полностью и окончательно была своя, и безоговорочно считалась зачислена в Масонскую ложу спортсменов любителей. Эти дворовые стадионы, по вечерам собирали разный люд, от собаководов, до любителей побегать и поговорить, короче. (я всю жизнь боролась с этим армейским лексиконом. Хотя признаю, как должное, что она, как устав, лаконична и более точна в любом разговоре и порой одно слово заменяло несколько понятий. Кто ни будь из вас пытался выступить в качестве переводчика русского языка, на стройках, укомплектованными таджиками? Про то как представители средней Азии сдавали экзамены по русскому языку, при получении российского гражданства я напишу наверно в другой книге…) Я уже было полностью смирилась с мыслью, что море для меня накрылось…волной, а мой взгляд все чаще и чаще перебегал, к рюкзаку с видео плейером, в который я засунула банковский чек. Но голод не тетка. Я еще ночью доела сухую манную крупу, и не выдержала…К обеду я шагала, к центральному банку, с паспортом в кармане и с чеком. Я уже знала, что курс один к четырём с половиной, и за каждый доллар мне дадут целых четыре с половиной гривны, а на такие огромные деньги можно было купить пол лотка мороженного. (муж всегда пользовался моей слабостью, и в период ухаживания, закормил меня мороженным до температуры плюс сорок один градус и выше, без всяких возражений, утащив к себе домой – к маме и малиновому варенью, из его квартиры я уже не вышла, по сей день. Мама стояла на пороге и грудью охраняла дверь. Женщинам всегда дарят цветы, а я их не люблю, в детстве насмотрелась, да и они не вкусные, муж всегда мне дарил мороженное, без повода, просто так…, что я есть. Правда грешу, когда попадала на цветущие маки в Казахстане, целая пустыня маков, или на нарциссовые поля на Курильских островах, я ощущала себя женщиной…такой женщиной-царицей, и эти цветы, этот дикий полевой аромат, это было все мое, это было мое царство, в котором живет женское счастье. Только цветы в этом царстве были заколдованы-они привораживали своей красотой, но не пахли…совсем не пахли. Но земля, ягоды, луговая трава и тысячи мельчайших растений, деревья – возмещали этот недостаток. Привлеченная запахом Сакуры на Итурупе (один из островов курильской гряды), я пообещала вернуться к созреванию ягод, и вернулась. Наверное, даже Барон Мюнхгаузен хохотал надо мной, ибо вкус этой очаровательной ягоды, был похуже пенья павлина, усладившее слух не унывающего барона)
Глава 8
Я приближалась к банку, и ноги мои стали наливаться страхом, потом совсем остановились…Я перепрыгивающая на марш-бросках через змей, играющая на голых коленях с маленькими скорпионами не боящаяся брезгливо откидывать палкой безобразных пауков…до панического ужаса боялась крупных офисов. Я никогда не была в банках. Мне всегда казалось, что в них живут и работают небожители-люди, приближенные к богам, что у них все не так, как у всех людей, и едят они необыкновенную не земную пищу, даже в телевизионных рекламах их показывают, легко изящно двигающимися, хрупкими, улыбающимися, с незримыми ангельскими крыльями за спиной и в руках у них всегда…Рафаэлло, Баунти. Вы только прикройте глаза и произносите про себя – ба-ун-ти! Это что-то эфирное! Разве можно простым людям такое есть. Я вот ночью из пакета вылизывала последние крупинки своего Баунти. На входе в банк стоял пожилой дядька милиционер. Он подозрительно посмотрел на застывшее изваяние перед банком, потом не выдержав подошел и поинтересовался:
