— Есть такой, — полицейский находит Ража в списке.
— Очень замечательно, — обмахиваюсь пятернёй как веером — жарковато тут у них. — Скажите, когда его отпустят?
— Лет через пять, — холодно бросает волк и закрывает тетрадь. — Нападение на сотрудников МФЦ и порча имущества — не меньше пяти лет работ в исправительной стае.
— Послушайте, я была в том вагоне. Я одна из сотрудников МФЦ. Минуточку… — роюсь в рюкзаке, ищу документы. — Вот возьмите, — отдаю волку удостоверение.
— Золотова? — читает фамилию и поднимает на меня глаза.
— Да, это я. Раждэн не собирался никого убивать, он… — кусаю губы, пытаясь придумать — что он. — Он просто ревнивый. Это наши личные дела, понимаете?
— Старейшины в суде разберутся, — оборотень непреклонен.
— Войдите в положение, прошу вас, — умоляю полицейского. — Мы прибыли из другого мира, нам нужно вернуться домой.
— Не мои проблемы, — фыркает волк.
— Тогда позовите начальство, — я не собираюсь сдаваться.
— Пошла вон, — равнодушно бросает дежурный.
То есть я сейчас распиналась, выдавливала из себя «муж», чуть инфаркт не схватила, и всё зря?! Да я его!.. Я ему!..
— Я сяду на порог и с места не сдвинусь, пока вы не отпустите моего мужа! — кричу в сердцах.
— Садись, чо! — хохочет наглый оборотень.
Сказано — сделано. Сажусь на порог полицейского участка. Не уйду отсюда, пока Раждэна не отпустят.
14. Глава 13
— На выход!
Тяжёлая дверь камеры с лязгом открывается, и я щурюсь от яркого дневного света. На выход так на выход. Шуршу, а цепи на стальных кандалах звенят. Не знаю, куда меня поведут. Да и пофиг, если честно. Настроение — говно.
Лапа где-то с гусём этим, а я здесь. Не исключено, что застряну в Левенросе не на один год. Следак сказал, мне светит пятюня. Дела, мягко говоря, не очень.
Выхожу в коридор, а оборотень-полицейский открывает ключом замки на моих кандалах. Не понял.
— Я свободен? — решаюсь спросить.
Волк почему-то смеётся. Прям от души так ржёт.
— Жена твоя пришла, такой концерт нам закатила! Всем участком смотрели! — объясняет и хохочет. — В конце концов девчонка добилась встречи с начальником участка и он разрешил выпустить тебя под залог. Можешь идти, — утирает слезу веселья.
Лапа? Она здесь? Мотор в груди радостно тарахтит. Стоп. Откуда Дарина взяла деньги? Не знаю, но скоро узнаю.
Иду по коридору, громко топая тяжёлыми ботинками на шнуровке. Нарядили меня шикарно. Засаленная серо-буро-малиновая роба и сильно поношенные берцы — я похож на пьющего сантехника из ЖЭКа.
Выхожу в холл полицейского участка, а там жена-лапочка своего мужа-преступника ждёт. На её платье мятного цвета засохшие пятна моей крови — напоминание о приключении в поезде, а белоснежные кеды теперь совсем не белоснежные. Но Даря всё равно красавица. Лучшая девочка во всех мирах!
— Привет, — подхожу к ней, улыбаюсь однобоко.
— Привет, ага, — бурчит сердито.
Понятно. На горячий поцелуй рассчитывать не приходится. По роже не схлопотал — уже неплохо.
— Где деньги для залога взяла?
— Где взяла, там уже нет, — фыркает. — Из командировочных взяла.
— Ясно, — хмурюсь. — Пошли отсюда, — беру жену под локоть и веду на выход.
Я как-то не привык, чтобы женщина за меня платила. На душе гадко. Наломал я дров — хрен разгребёшь.
— Пусти! — на улице Даря выдёргивает руку из моей лапы. — Лучше не трогай меня! — выставляет вперёд указательный палец.
— Лапа, прости, — вздыхаю тяжело.
Мне, возможно, впервые в жизни по-настоящему стыдно.
