– Красивые слова, не кроется ли за ними мать порядка – анархия разрушения?
– Невежда, я оперирую безотказным инструментом марксизма.
– Питаю искреннюю неприязнь к «измам». Любая политическая или другая внушаемая со стороны идея, это мозговая кастрация, она стремится подчинить меня, исподволь подменить исконное мнение, губит целую вселенную в моей голове. Чтобы не попасть в зависимость от внешних сил остается ежечасно тренировать свой рассудок.
– Я сразу раскусил тебя. Ты – жадный беспринципный капиталистический паразит.
– А я думаю – разве мы не похожи? У обоих в груди теснится азарт игры продуманной, расчетливой. И вы не менее меня влюблены в себя до восторга. Пусть цели борьбы различны, но интрига ее и смысл один – любоваться собой, развлекать ненасытный ум шахматными комбинациями, которые всякий раз приводят не к отвлеченному эндшпилю, а к запаху свежей крови. Раньше я грезил о власти над миром, глупец, а когда стало нечего добиваться, то понял, что попал в ловушку скучной жизни…
– Лжешь! Я переверну мир с помощью моей борьбы. Единственная вещь на свете, которую я домогаюсь, это абсолютная власть справедливости! – глаза марксиста вспыхнули глянцем сумасшедшего вдохновения.
Инженер, не колеблясь, закрыл бы их, но, увы, не сейчас:
– Чего ее домогаться, домогаются матрон или девок, на худой конец; эта госпожа всегда задаром, как солнечный свет, она ежечасно с нами, другое дело, что мы не приемлем ее, потому что она – абсолютная справедливость – сумма многих ограниченных справедливостей, а эти во все дни в контрах друг с другом и со старшей сестрой.
– Прячешься за буржуазные завирания, загнивающие поповские пережитки – не поможет, в любой серьезной дискуссии я размозжу твою тупую пропаганду методом материалистической дедукции, о, черт, оговорился, диалектики (11).
Условный рефлекс на Ге Раву, выработанный болью, распался, Гарин улыбнулся: «Вот такие круглолобые выродки уверяют, что знают истину в последней инстанции».
– Вы по-прежнему считаете, что я украл ваши деньги?
Ге Рава игнорировал вопрос.
– Вам не найти Жужу, необходим контакт с Горилосом.
Команданте зашелся натужным мучительным хрипом.
– Что с вами? – обеспокоился Гарин.
– Твои друзья в Мексике продырявили мне одно легкое.
Инженера не заинтересовал этот эпизод из бурной биографии товарища Ге.
– Поймите, – гнул свое Петр Петрович, – вам и Горилосу нужно объединиться в поисках – тогда будет результат.
– О чем ты, гринго?
– Я должен навестить генерала, только я могу координировать ваши и его действия. Мы найдем оборотня.
(11 – Ге Рава, по простоте душевной, все напутал – метод не материалистической диалектики, а диалектического материализма.)
* * *
Клюшка четко щелкнула по мячу, он пролетел метров сорок и запрыгал по тщательно выстриженному газону. Горилос подъехал в миниатюрном электромобиле к месту падения спортивного снаряда. На лужайке мячика не оказалось, генерал взял очередную клюшку, пошарил ею в плотной стенке декоративного кустарника. «Куда он делся?», – сердился Горилос, продираясь сквозь жесткие посадки на другую сторону.
– Вы не за этим, генерал?
Горилос вздрогнул; перед ним стоял отливающий бронзой загара Саари. На вытянутой руке он держал мяч для игры в гольф.
– Не делайте резких движений, вы под прицелом, – любезно предупредил Петр Петрович.
Генерал непроизвольно оглянулся по сторонам:
– Зачем вы здесь?
