Мужчина очень крепко прижимал меня спиной к своей груди. Я ощущала, как она поднимается и опускается от его тяжёлого дыхания, щекочущего мой затылок. Только тогда я сообразила, что на нём нет перчаток и шершавые от ожогов пальцы касаются моих запястий, заставляя их гореть от этих прикосновений. Вверх по рукам тянулась волна мурашек. Меня трясло от его объятий, ведь я впервые в них оказалась, если не считать бала. Там он почти не прижимал меня, следуя приличиям. Но самое страшное было то, что я осознала, что не хочу, чтобы он меня отпускал.
– Тебе – нет. А вот мне – ещё как. Поэтому, если так хочешь меня, лучше не набрасывайся посреди лагеря, – после этих слов он разжал объятия и предусмотрительно отошёл на шаг назад. Между нами воцарилась тишина.
Я стояла, не шевелясь, и смотрела прямо перед собой, полностью игнорируя всё вокруг, ощущая только его взгляд на своём затылке. Меня накрыло осознание того, что супругу и правда непременно донесут о моём поведении. И как это будет расценено? Мне он, может, ничего и не сделает, а вот графу…
Хотела ли я быть его проблемой? Нет. Хотела ли я… его? Обернувшись, я встретилась с ледяными зелёными глазами. Даже с учётом уродств, которые приобрёл Хессвандай, я не перестала реагировать на него как прежде, как будто он оставался самым красивым на свете.
