– Шесть и четыре. Серьезно, Иголочка, сегодня у тебя настолько угрюмое личико, каким оно не было даже тогда, когда ты узнала про судный день! – Он нарисовал галочку в воздухе. – Первый этап игр на формирование успешной команды – разговор по душам.
Я покачала туфлями, продолжая смотреть на ноги сквозь мутную пелену, и неожиданно для себя призналась:
– Вспоминаю, как гуляла здесь с отцом.
– Дай угадаю, свалил «за хлебом»?
– Вроде того. На Елисейские Поля4.
Лазурь блеснула над оправой очков. Ян снял их, чтобы я смогла сполна напиться его секундным замешательством – богатая мимика отразила мираж личных травм. А может, я выдавала желаемое за действительное.
– Давно умер? – спросил Ян.
– В ноябре две тысячи первого.
«…Ты смотри, дочка-то ихняя ни слезинки не проронила, вон, мать сидит – никакая, сразу видно, кому хуже, а соплячка и похороны организовала, и кутьи наварила… Не хотела бы я, чтобы моя кровинушка так же бессердечно к моей смерти отнеслась! Бедный-бедный Женька, царствие тебе Небесное… Ой, Верка, давно ты здесь стоишь? Заходи, как раз с теть Любой о тебе говорили…»
– Иголочка, ты тоже на Елисейские поля отправилась?
Я встрепенулась. Никак не могла отвыкнуть от регулярного погружения в подсознательный омут – то было желеобразное пространство, обволакивающее кровоточащие раны. Их постоянную боль замораживала камера душевной депривации – становилось никак. Легче. Но с недавних пор у меня появился собеседник, которому требуется перманентное внимание, и новое, непривычное чувство роднилось с острым камнем в ботинке, который невозможно достать.
Я переспросила, о чем он. Напарник изогнул густую бровь:
– Ты сирота, спрашиваю?
– Нет, мама есть. Учительница географии в моей бывшей школе. Ну, была ей когда-то – сегодня она макет.
Ян посмотрел на меня поверх оправы «авиаторов»:
– Ты не рвешься проведать воспитателя, прежде чем она откатится к заводским настройкам. Какая кошка между вами пробежала?
– Кошка по имени Олежа, – поморщилась я. – Забей. Лучше о себе расскажи. В твоем родном мире детей выводят из пробирок?
– Пробирки, летающие тарелки… Что за стереотипы! Между прочим, люди созданы по нашему образу и подобию. Мы с тобой устроены идентично… – он осекся, заставив меня слегка зардеться, – за исключением…
Я прокашлялась и вскочила со скамьи.
– Будем считать, с темы отцов и детей ты соскочил, но в следующий раз хотя бы сделай вид, что искренность обоюдна. Как часть команды, я имею право знать, с кем работаю в паре.
Во время прогулки меня отчего-то не покидала мания преследования. Боковое зрение то и дело выделяло из массы макетов осознанный взгляд. Разыгралась фантазия? Наверное. Известное дело – если у тебя паранойя, это еще не значит, что за тобой никто не следит.
Я подняла голову на напарника и чуть отстала, чтобы не отвлекаться на бесстыжие глазенки. Уголки губ приподнялись, в душе замерцал огонек защищенности. Ян не допустил бы присутствия врага в ближайшем радиусе. Но слабая улыбка моментально застыла на губах:
«Все, на что способен этот бог-недоучка – это перемещение моего бренного тельца из одной точки в другую, как это было в погоне за Сердцем этажа. Или с велосипедистом. – Я не выпускала из поля зрения блондинистый затылок. – С этим парнем все не так. Чересчур… беспечен. И все косит под дурачка. О’кей, я в безопасности за спиной Яна, сомнений нет. Но до тех пор, пока не перейду ему дорогу».
