Вторичка - страница 25

– Макеты на Выставке3.

– В точку! – щелкнул пальцами Ян. – Остроумно?

– Обхохочешься.

Напарник, как водится, пропустил сарказм мимо ушей и продолжил:

– Давай прогуляемся. Корпоративный выезд пройдет без сучка и без задоринки, а, знаешь, почему? Потому что я подготовил активности на командообразование.

– Командообраз… Ты себя вообще слышишь? – Я оторвалась от колонны и нехотя потащилась на солнцепек вслед за ретивым товарищем. – В нашей так называемой «команде» сотрудников – раз, два – и обчелся. Образовывать нечего.

Ян заливисто рассмеялся. Мы вышли на широкую аллею, которую разделяли полоски газона с семью небольшими фонтанчиками на каждой. По обочинам пестрели желто-зеленые палатки со всякой всячиной и угощениями. Гуляли толпы радостных, как поросята на свиноферме, макетов.

– Иголочка, ты…

Велосипедист, отвлекшийся на что-то, чуть не наехал на меня. Но напарник изящно увлек зазевавшуюся спутницу в сторону. Он придерживал меня за талию, пока горе-ездок не свалился в один из фонтанчиков, оставив после себя лишь столб воды. Я высвободилась из рук Яна и подбежала к месту аварии. С подозрением осмотрела сполотую колесами траву и искореженный велик. Велосипедист вылез из чаши фонтана, отжал шорты и вылил из шлема мутную воду.

– Твоих рук дело? – спросила я у ликвидатора, очень гордого собой.

Он покрутил ладонями со словами:

– Судьба наказала. И поделом ему.

Я заметила тату на левой руке. Рисунки отличались от тех, что открывали замки дверей. Прежде я не замечала их. На указательном пальце был наколот символ, состоящий из восьми стрелок, указывающих в центр. На среднем эти же стрелки, напротив, расходились из сердцевины острыми лепестками.

– Почему ты прикидываешься дурачком, Ян? Олежу со свитой без труда на север отправил, а в метро ломал комедию. Дух противоречия.

Ян зубоскалил, придерживая дужку «авиаторов». Мне стало не по себе в его присутствии – не в первый раз за последние дни. Не дождавшись ответа, отвернулась. Убедившись, что спортсмен цел и ковыряется с велосипедной цепью на траве, я предложила пойти дальше.

Шумели фонтаны. Солнце припекало. Аппетитные ароматы окутывали палатки с закусками. Макет ракеты-носителя «Восток» возвышался в центре просторного пятака земли. Внизу, в тени космического собрата, умещался муляж пассажирского самолета. Судя по баннеру, растянутому вдоль опущенного трапа, в салоне торговали зарубежной техникой. Как и я порой, железная птица забывала о своем прошлом.

Парк представал таким, каким запомнила его из детства: неспешный круговорот чертового колеса на горизонте, ростовые куклы Микки Мауса и Дональда Дака в обнимку с рыдающими детьми. Среди них – пятилетняя я, гуляющая за руку с папой.

Раздалось хлопанье крыльев – стая воронья подралась с голубями за россыпь попкорна. Гуталиновый ворон уставился на меня единственным целым глазом-бусинкой. Словно мысли читал.

«Не осуждай, глупая птица. Я знаю, что бессмысленно искать отца среди живых».

Бог бродил между здоровенных шасси выставочного образца Яка-42 и одобрительно хмыкал, щупая металлические перекладины:

– Земные прелестницы наверняка в восторге от пилотов таких крошек, верно? – Ян дотянулся кончиками пальцев до брюха самолета, нависнув надо мной, как атлант, подпирающий балкон. – Полетала бы со мной?

У меня округлились глаза от фантазии с недотепой за штурвалом, и я сказала:

– Пожалуй, откажусь от заманчивого предложения разбиться насмерть. – Подул шаловливый ветерок, заставивший придержать волосы. – И вообще, на твоей родине перемещаются на летающих тарелках, насколько мне известно из кинематографа.