Вторник, №11 (30), август 2021 - страница 6

В окно сыпал дождь. Маша залила слезами книгу Набокова, согнала тапкам Мусю с кровати, сбросила на пол пионы. Дима оставил цветы возле двери, потому что она не открыла.

– Он сволочь, – хлюпала Машенька в трубку далёкому Новосибирску.

– Ты дура, брось всё и лети! – ревела в ответ Катюха.

Вечером он позвонил. Шептал про Сидней и Мельбурн, про весну, про паром, звал с собой на край света. Ей казалось, он врал – что любит. Послышалось, что голос его потускнел, стал шершавым, не окутывает прежним волшебством, а может, это она оглохла от слёз…

Машенька положила трубку, свело живот, сдавило грудь, тошнило и в танце кружилась мебель.

Вдохнув, она орала. Ревела раненым зверем и швырнула вазу об стену, кричала матом и била кулаками в подушку. Потом успокоилась, пошла к шкафу и достала альбом. Она рвала злополучный авиабилет на части и просила небо вернуть – Димины истории, прикосновения его пальцев, запах его пота, привкус медовой акварели на его губах. Куски бумаги рвала на ещё более мелкие и просила вернуть – белые пионы, совместные чтения по субботам, свои портреты в спальне и, чёрт возьми, позицию шестьдесят девять.

Потом убрала обрывки и поставила в новую вазу пионы. Приняла контрастный душ и, вытираясь насухо, просила прощения у отражения в зеркале, обещала сделать всё, что в её силах. Нашла старый крестик и надела на цепочку, сняв побрякушку от Tiffany. Перекрестилась. Отыскала таблетки, что перестала принимать и проглотила двойную дозу.

Набрала номер Димы. Хмыкнула, потому что голос провалился в тартарары, и она испугалась, что не сможет произнести ни слова. Но спросила, будто только расстались:

– Дима, а сколько надо времени на визу?

Вам смешно, а мне жениться

Есть у меня сосед. Дурак редкостный: мало того, что смолоду женатый, так ещё и жену любит. Раз вечером послала она его воды принесть. Нет бы сказать ей, куды ей сходить и чем заняться, а дурак побрёл к колодцу.

Нахилился и увидал дурак в воде отражение месяца, обрадовался: «Вот счастье привалило, как бы не придавило!» Удочку хвать и давай рыбачить.

Ночь-полночь, дурак домой не возвертается. Пошла жена искать мужа. Видит, сидит он у колодца, в кукиш свернулся. Стала она его ругать словами заковыристыми, которые повторить мне совестно, а записать я постеснялся. А муж опрометчиво ей отвечает: «Дура ты, баба, я ж месяц в колодце ловлю. В косу воткнёшь заместо гребня».

Не поверила жена, оттолкнула дурака и заглянула в колодец. А на неё оттель круглолицая баба глазами луп-луп. А за её широким лицом никакого месяца не видать.

– Ах ты, негораздок, печной ездун! С русалками переглядываешься? – вскричала жена и вдарила коромыслом мужа по спине.

Драка была обычная, без интересу: жена мужа лупит, тот уворачивается.

На крик выскочили две снохи: «Чаво за шум, кто побеждает нынче?»

Жена говорит: «Посмотрите, сёстрыньки, каков курощуп! С русалкой перемаргивается. Вздумал от жены сгульнуть!»

Снохи приникли к колодцу – глядь, а оттуда две бабоньки толстомордые над ними насмешничают. Снохи сразу смекнули: надо мужика спасать, раз он такой ценный, ажно с двумя бабами управляется за раз. Оттащили они жену от полудохлого мужа и уговорили её в избу. А мужа водой отлили и тож увели, хоть и михрютка с виду, а спытать надо. А вдруг?

А когда все разошлись, я вышел из-за овина, удочку подобрал да и сел у колодца. Скоро-скорехонько месяц серебряный клюнул на крючок. Потому что надо прикорм знать. Мой дед говаривал, что месяцы надоть на ржаной сухарик ловить или колбасу. Ну что там от ночного жора остаётся. Обвернул я улов платочком, положил в карман, чтобы он мне дырку в кафтане не прожёг. А наутро свататься пошёл к милушке. Небось, думаю, подарок мой понравится.