Все они были бесконечно свежи и бесконечно алы.
Мне никто не дарил ещё столько цветов, да и особой к ним привязанности я не испытывала. Мне всегда более нравились практичные и мной же выбираемые подарки.
И если в первые дни эти неожиданные букеты вызывали во мне лёгкость и гордость, ощущение избранности и теплоты, то потом – надоели, и я уже с нескрываемым пренебрежением раздаривала их всем знакомым в общежитии, в котором жила.
Роз было так много, что через несколько дней они заполнили всё. Куда бы я ни пришла и к кому бы ни наведывалась в гости тёмными январскими вечерами, всюду стояли они, лёгким ароматом озаряя девичьи комнаты, утопающие в свете мониторов или настольных ламп.
Но, даже несмотря на такое обилие волшебных цветов, мне было всё равно, кто он – их тайный даритель, и что ему от меня нужно.
И только вечная печаль всех «настоящих» женщин – любопытство погубило меня в один очень странный и таинственный вечерок.
И даже в этот странный и таинственный вечерок на улице стоял тот же самый холод. В метро, на работе, в магазине, на остановках и даже в тусклых стёклах проезжающих мимо машин – всюду неслись какие-то особенно грустные и оголтелые лица. Под ногами оказывались то лёд, то несусветная грязь. Внутри меня всё тоже окоченело, если не сказать: окочурилось. Мне было так устало, так морозно и тяжело, что даже странным казалось, какие это такие силы вдруг донесут меня до дома, нальют мне чай, положат в постель; какие это такие силы заставляют шагать по мелким растекающимся ступенькам до каждого сантиметрика знакомого перехода между Чеховской и Тверской?!.
…Загудел телефон! …Иногда человек так срастается со своим мобильным устройством, что, совершенно не задумываясь, носит его в руке и, не задумываясь же, нажимает на заветную кнопку.
Так же нажала и я, даже не отметив в своем сознании, что разговариваю по телефону. Машинально услышала необычайно низкий мужской голос (тягучий, поставленный бас) и очень странную фразу:
– Я хотел бы пригласить вас на кладбище… На Николо-Архангельское… Завтра… Во второй половине дня!..
И вот тут, в сколь бы усталом и грустном состоянии я ни была, эти фразы включила остатки моего ещё не вымерзшего от нещадных морозов мозга.
– На кладбище?.. Как?..
– Вас это удивляет?.. А я думал, что таким предложением вас-то уж никак не смутить!
– Да нет… Не вижу в этом ничего особенного, – ещё более удивляясь, но предпочитая закрыть тему, заметила я. – Но там же холодно!
– А я люблю холод!
О чём дальше продолжался наш разговор, не помню, но на кладбище мы всё-таки не пошли. Казалось диким идти туда с совершенно неизвестным мне человеком. Кажется, я предложила ему пойти вместо Николо-Архангельского на Новодевичье; на это мой незнакомец ответил, что не любит некрополей, где хоронят лишь знаменитых, и что ему куда более нравятся истории обычных человеческих жизней.
* * *
Уже поздне-вечерний наш разговор был куда более язвителен и откровенен. Он просто спросил, что нужно мне подарить, чтобы как можно скорее затащить меня в постель: шубу, золото или бриллиантовое колье… И получил весьма огорчивший его ответ, что ничто подобное меня не интересует.
– Тогда попробуем с другой стороны, – временами его бас срывался на весьма омерзительный тенор. – Даже самые достойные женщины не лишены тупейшего женского жеманства. Им обязательно надо, чтобы за ними поухаживали, поводили по ресторанам, в кино…
