Выпили они к тому моменту, как на грех, уже прилично.
«Проектор, значит… – сказал Жаботинский. – А большой парус-то, хорошо будет видно его?.. Ага… А чей кораблик, как мне найти этих ловких ребят?»
Через две недели он пришел в «ПАКС» со старым другом и сокурсником Петей, которого для ясности звал «наш человек в ЦУПе», и принес «презентацию» – лист ватмана два на пять с наложением траектории корабля на поверхность Земли и черновой раскладкой, где и в какое время парус будет виден в самом выгодном ракурсе, чей логотип надо в этой точке показывать и сколько денег за это брать.
Ловкие ребята малость обалдели, но Петя им объяснил: без паники, это наш человек в рекламе, старая школа, хе-хе, тоже Бауманку кончал.
Деньги ломились внушительные, а главное, сама идея-то какая.
Отойдя от первого шока, «ПАКС» превозмогла естественную жадность и начала вносить коррективы. Во-первых, ресурс проектора ограничен мощностью солнечных батарей. Во-вторых, раз такое дело, нефиг играть на руку геополитическим конкурентам, ищите рекламодателей среди наших. В итоге договорились о том, на что Жаботинский рассчитывал как на программу-минимум, – окучиваем московский регион.
Тут у Жаботинского включилась паранойя, и он сказал: делаем все тихо, а то не дай бог автоматика откажет.
Как в воду глядел.
На звонки, письма и сообщения в личку «ПАКС» не реагировала. Жаботинский позвонил Пете.
– Это ты удачно, – сказал тот. – «Паксы» как раз все тут. Ждут, как пойдет на следующем витке.
– А как пойдет? – спросил Жаботинский с замиранием сердца.
– А никто не знает, – жизнерадостно ответил Петя. – Они не могут выключить эту хрень, команда не проходит. Да по большому счету и не надо ее выключать. Наоборот, хорошо, что заработала. Рано или поздно она начнет показывать таблицу.
Жаботинский хотел снова застонать, но подумал. что многовато он стонет нынче, и просто вздохнул.
– Я тебя понимаю, – сказал Петя. – Но ты ж прикрылся вроде.
– Я накрылся, – сказал Жаботинский. – И, наверное, закрылся.
– Что, все так плохо?
– Будет. Печенкой чую.
– М-да… Тут руководитель полета чисто из интереса спрашивает: чего еще покажешь народу?
– У «паксов» есть список, – процедил Жаботинский. – Но раз сам руководитель… Следующий проход – длинный, будут три модуля, ВБА-СТИ-ОНЕ. В Бастионе. И, по идее, на этом все. Дальше программа должна показать таблицу. Но тут уж как она сама решит. Я боюсь, она захочет показать весь рекламный пакет с самого начала, раз он целиком не прошел. У нас там заряжено шесть логотипов и этот дурацкий слоган компании «Бастион»… Он был как раз в конце пакета.
– Что за программа такая… Своевольная?
– А это ты «паксов» своих спроси! – рявкнул Жаботинский. – Я должен был ее заказывать и тестировать, я! А они сказали: идите, дядя, на фиг, вам не положено, у нас своя программа есть, мы прямо в нее ваш пакет вкорячим, и все будет офигенно!
– Да расслабься ты, – попросил Петя. – Выпей успокоительного и не дрейфь. Я тут на посту, тебе буду докладывать.
– Спасибо… – только и сказал Жаботинский. – А этим гаврикам передай… Да ладно, ничего не надо. Они сами себя наказали. Но я бы знаешь что сделал на их месте? Свернул парус. А потом развернул.
– На фига? – удивился Петя.
– Не знаю, – отрезал Жаботинский.
И полез в шкаф за успокоительным.
Через полтора часа, когда над Москвой зажглось красное ВБА, Жаботинский сидел в кресле, баюкая бутылку коньяка, из которой не сделал ни одного глотка. Он ее просто так держал, для уверенности, что можно в любой миг высосать пузырь одним глотком и впасть в забытье.
