Читать онлайн Юлия Макарова - Второй попытки не будет

1

Все началось в тот день, когда ей исполнилось шестнадцать.

Она появилась на свет ровно в полночь. По словам мамы, ее первый крик раздался, едва куранты на Спасской башне начали отбивать свои положенные удары. Откуда такая осведомленность о главных часах страны? Радио! Оно работало довольно громко, так что трудно было его не расслышать. Пожилая акушерка подхватила мокрый живой комок и покачала головой: «Во, дает! Надо же! Ровно нуль-нуль! Во подфартило девчонке!»

А потом врач и медсестра долго спорили, каким именно числом записать новорожденную. А, действительно, каким? Ровно в полночь не совсем ясно какой сейчас день – не то еще сегодня, не то уже завтра… После долгих раздумий пришли к единогласному решению – запишем малышку новым днем, старый-то все-таки уже прожит.

Эта история ее рождения давно стала семейной притчей. Маме, правда, тогда здорово досталось – роды были сложными, что-то там пошло не так, так что роженица была под наркозом и знала все со слов медиков. Потом и малышка и молодая мамочка поправились, и в дальнейшем все в их жизни складывалось хорошо.

И вот, спустя ровно шестнадцать лет после такого романтичного появления на свет, огненнорыжая кудрявая девушка по имени Триша стояла возле двери своей квартиры и смотрела на букет роз. Двадцать пять роскошных белых бутонов. Аккуратно, в несколько оборотов, скреплены шелковой лентой и поставлены в подставку из проволоки. Не положены на коврик, не сунуты в какую-нибудь банальную трехлитровую банку. А именно вот так – перевязаны и поставлены.

С Триши, только что вернувшейся из кафе, где она отмечала свой праздник с друзьями, моментально слетела вся веселость. Уж очень необычны были эти цветы в их обыкновенном, пусть чистом, но далеко не шибко презентабельном подъезде.

Триша мотнула головой и нажала на кнопку звонка.

Можно, конечно, было открыть дверь своим ключом, но надо было показать родителям все как есть, а то они могут не поверить дочери. Скажут еще, что это ей друзья в клубе подарили…

Через минуту дверь распахнулась. Мама сначала не увидела цветы и удивилась:

– Ты чего звонишь? Ключи потеряла?

Триша глазами указала на букет.

Вот тут родительница изумилась еще больше.

– Ого! Это от кого же такая красота?!

Триша внимательно следила за матерью. Сто процентов – удивление было очень искренним!

– Я не знаю. Хотела у вас спросить.

– У нас? Почему у нас? Ты думаешь – это мы с папой? Нет… – мама растерялась и позвала отца: – Иди сюда, посмотри, что нашей девочке преподнесли!

Возникший на пороге отец тоже не признался в соучастии. И тоже решил, что это именно Триша их разыгрывает. Ну, нет, так нет. Может у нее есть какой-то тайный поклонник? И человек это явно не бедный – букет очень уж дорогой. Особенно сейчас, в декабре. Если это кто-то из ее ровесников, то долго же ему пришлось откладывать деньги на такие цветы! А, может, букет вообще не для Триши? Может быть, кто-то просто ошибся дверью?

Никакой записки в букете не было. В конце концов букет был занесен в квартиру и торжественно водружен в самую лучшую «парадную» вазу.

Среди ночи Триша проснулась. Глядя на букет, подумала вдруг, что одной ее соседке семьдесят «с хвостиком». Во второй квартире вообще жили два взрослых брата-близнеца…

2

Следующий букет появился возле двери ровно через год. Розы были столь же прекрасны. И их опять было ровно двадцать пять. Странное число. Или оно все-таки что-то означает?

И снова никакой записки, ничего…

Обнаружила их сама Триша. На этот раз день рождения отмечали дома. Если честно, то за год первый букет уже подзабылся. А тут, сидя за праздничным столом, вспомнили вдруг про странный подарок.

– А представляете – открою сейчас дверь, а там… ЦВЕТЫ! – хохотала Триша.

– Ну, конечно! Будет кто-то целый год ждать! Надо было бы, так давно бы уже появился на горизонте!

Раззадоренная девушка выскользнула в коридор. Все еще смеясь, щелкнула замком. Сидевшие напротив дверного проема мама и подружка, улыбаясь, наблюдали за ней.

Триша распахнула дверь. Выглянула на площадку. И застыла.

Букет был там.

Триша медленно нагнулась, подняла его и развернулась. Увидевшие ее с цветами в руках мать с подружкой сразу перестали улыбаться. Заметив их вытянувшиеся лица, притихли и все сидевшие за столом. Когда Триша появилась в комнате, кто-то даже присвистнул от удивления.

Роскошные цветы.

Двадцать пять белоснежных роз.

И снова без каких-либо опознавательных знаков.

3

– Господин Пожарский! Лев Александрович! Постойте!

Пожарский обернулся, увидев догонявшего его высокого мужчину, остановился. Статный молодой офицер почти бегом приближался к нему.

– Неужели вы решили вот так просто отступить? Ведь это же никчемный человечишка! А вы…

Пожарский с любопытством глянул на Самарина. Даже несмотря на сжигавшую его боль и гнев, он почувствовал вдруг интерес к этому молодому красивому человеку.

– Вы же достойнейший представитель нашей Родины, Лев Александрович! Вы отличный работник, честный гражданин! Кому, как ни вам возглавить это ведомство! Не совсем же слепцы там сидят! – Самарин возвел глаза к красивому, с лепниной, потолку дипмиссии. – Неужели там не разберутся? Должна же быть хоть капля справедливости в этой жизни!

Боже мой! Сашенька! Как же вы еще наивны! Искренне верите в царя и Отечество! Хотя…Какие еще ваши годы! Пройдет совсем немного времени и перемелет вас в этой жесточайшей мясорубке, как и всех нас… Научитесь немного по другому оценивать все происходящее, подрастеряете все полутона при оценке людей и событий, обретете малое количество гораздо более определенных красок… Хотя… Порой именно из таких вот горячих молодых мужчин и получаются настоящие Люди. Такие поднимают на бой, такие грудью встают против несправедливости. И бьют их и убивают, а они все равно, из последних сил, будут продолжать оставаться непокоренными. Ну что же, дай Бог, дай Бог… А вот я, Сашенька, сдамся. Мне есть что терять – у меня семья. То, что я еще могу сохранить, я ОБЯЗАН сохранить ради них – дочери Агнии и жены Лизаньки. К тому же скоро нас станет четверо. А вот вы мне определенно нравитесь – даже зная наверняка, что стены здесь имеют глаза и уши, вы не боитесь произносить вслух столь серьезные вещи!

– Ах, Александр Евгеньевич! – Пожарский на всякий случай многозначительно обвел глазами пустой коридор, напоминая молодому офицеру об осторожности. – Это все слишком далеко зашло. Мне были четко указаны границы – что я могу, а чего мне категорически нельзя.

– Но с этим можно и нужно поспорить! – нетерпеливо вторил Самарин.

– Нет. Вы многого не знаете, Саша, – совсем тихо произнес Лев Александрович. – Это – СИСТЕМА. А человек, чьи слова так сильно возмутили вас, ее полноправный представитель. Не верьте, что здесь возможно хоть что-то исправить. Хоть я и пытался… Получилось то, что получилось. Это был последний аккорд. К сожалению – грустный…

Пожарский помолчал, молчал и Самарин.

– А вот я отступлю, Саша. Прощайте и не поминайте, как говорится, лихом. Может, когда-нибудь и свидимся. За поддержку спасибо. – Пожарский хотел протянуть строптивому офицеру руку, но передумал – незачем портить карьеру начинающему служащему дипломатической миссии. Даже в пустом коридоре их вполне может кто-нибудь увидеть. – Всего вам самого доброго, Александр Евгеньевич. А я уезжаю.

Молодой человек вопросительно поднял брови. Лев Александрович понял его молчаливый вопрос.

– Я уезжаю в Россию.

Самарин внимательно выслушал его. При последних словах побледнел. И вдруг вытянулся в струнку, щелкнул каблуками и коротко кивнул. И через секунду протянул руку для рукопожатия.

– Удачи вам, Лев Александрович. И поверьте, мне действительно очень жаль…

Они успели разомкнуть ладони, когда в конце коридора распахнулась дверь, и кто-то вышел из кабинета…

…Пожарскому вспомнился этот разговор осенью восемнадцатого. Он сидел в вонючей теплушке, притиснутый одним боком к довольно грязной стенке, а с другого бока к нему плотно прижался какой-то деревенский мужик в зипуне. Напротив Льва Александровича сидела двенадцатилетняя дочь Агния, а на ее руках спал годовалый Артемий. Девочке наверняка было тяжело держать брата, но после смерти матери мальчик не признавал ничьих рук, кроме Агнии. Когда он уснул, отец попробовал взять его к себе, но ребенок тут же проснулся и захныкал. Дожидаться его дальнейшего рева они не стали, девочка коротко глянула на Пожарского, покорно прижала малыша к себе и начала баюкать.

Мужик в зипуне глянул на девчушку, покосился на соседа.

– Дочка?

– Да, – коротко ответил Пожарский. Он, несмотря на свое мастерское владение языком (причем не одним), в последнее время почти им не пользовался. Давая понять мужику, что разговора поддерживать не намерен, отвернулся к окну. Задумался.

Вот тут-то и припомнился почему-то их последний разговор с Самариным. После того, как в дипмиссию прислали нового советника, там начали происходить весьма значимые перемены. Пожалуй, никогда еще так тяжело не работалось людям, хотя состав дипломатического корпуса довольно долго работал почти без изменений. Вновь прибывший человек оказался очень властолюбивым, резким в суждениях и ко всему прочему не очень сильным специалистом. Но у него были связи на самом верху, и он очень умело ими пользовался.

Досталось и Пожарскому. Не в самую первую очередь, но дело дошло и до него. Новый советник начал строить козни против Льва Александровича, явно чувствуя в нем достойного противника. Сначала Пожарский не сдавался и даже пытался дать отпор. Но потом стычки стали все серьезнее, в ход пошли явные притеснения и угрозы. В какой-то момент у Льва Александровича появилась возможность возглавить новый отдел, который собирались открыть в посольстве. Советник пригрозил Пожарскому, что напишет на него «соответствующее письмо» и отправит куда надо. «Боюсь, в таком случае вы не то, что получите новую должность, а как бы вас вообще не проверили как следует…Ну, вы понимаете…»

Бояться проверок Пожарскому не было причин – он всегда работал на совесть. Но ведь он работал не один. Вокруг были люди. И бумаги. Разные люди. И разные бумаги. И ничто не мешало подсунуть какой-нибудь комиссии нечто интересное, после чего Пожарскому вряд ли удастся отмыться набело. Нет, он мог бы, конечно, еще «пободаться», пусть бы на это ушли и время и силы. Может быть, ему бы даже удалось одержать победу. Может быть. Но ему было что терять. Жена ждала ребенка, беременность переносила тяжело, и он просто не мог рисковать ею. Трепать ей нервы, а потом, не дай бог, остаться ни с чем, вылететь, как пробка, с волчьим билетом… Нет, нет и еще раз нет.

И потому, затолкав поглубже свою гордость, Пожарский вернулся с семьей на Родину. В мятежную, бурлящую Россию начала 1917 года…

…Лизанька, дав жизнь Артемке, долго не могла оправиться от родов. Потом вообще заболела и стала таять прямо на глазах. На семью Пожарских свалилось тяжкое горе – потеряв мать и любимую жену, они все осиротели. А тут еще и перемены в стране стали происходить с такой скоростью, что порой некогда было даже предаваться своему горю.

Новости становились все тревожнее, участились нападения и кражи. Когда на соседней улице убили семью известного адвоката, Пожарский решил уехать. Он прекрасно понимал, что милости от новой власти ему ждать не придется. В сочельник их «немного потеснили» – поселили в их квартире еще три семьи, а Пожарских с маленьким ребенком загнали в самую крохотную комнатку рядом с кухней. А потом – семья адвоката…