– А каким? – пожал плечами Рейн. – Нормальным…
Нормальным… Это еще для кого что нормально… Правда, это, безусловно, лучше, чем «выдающийся» хотя бы просто потому, что без особых недостатков. Некоторое время назад (должно быть, в силу возраста) Генри перестал испытывать пиетет к героям первого плана: слишком уж много было у тех эпического, надуманного, даже в каком-то смысле слащавого, причем как у положительных, так и у злодеев. Конечно, он был романтиком, но его романтизм распространялся на так называемый «второй план», где тоже главные и ключевые персонажи, но они куда живее и ближе к реальным людям. Если это и означает «нормальный», то, пожалуй, он согласен.
– А о чем книга?
– Исторический роман, – очаровательно улыбнулась хозяйка.
– Прочти – узнаешь, – посоветовал Ветер. – Я тоже вначале не хотел, а потом вчитался. Правда, злыдень из меня получился неубедительный! – засмеялся он, погрозив хозяйке вилкой.
– Я учту, – усмехнулась Элеонора. – Но только в следующей части.
– А она будет? – живо поинтересовался Чавес, которого, похоже, очень интересовала судьба самого себя. – А если верить слухам и сказанное влияет на реальность, – добавил он озадаченно, – может быть, придумаешь что-нибудь хорошее для каждого. Глядишь – и кризис закончится.
– Ну, брось, Ладрон! – шутливо отмахнулась собеседница, хотя в глубине глаз ее мелькнула хорошо скрываемая тревога, и внимательные собеседники, безусловно, это заметили, хотя неизвестно, сделали ли какие-нибудь выводы. – Я же не волшебница!
– А там все живы останутся? – осторожно осведомился Иван, который большую часть разговора предпочитал молчать и слушать. – А то мы тут прослышали про твое кредо – «нет трупа – нет романа».
Повисла минутная тишина, друзья переглянулись. После сказанного Чавесом эти слова прозвучали чересчур угрожающе. Все смотрели на Элеонору, а та обвела глазами гостей, потом махнула рукой и рассмеялась, явно стремясь не столько открыть тайну искусства, сколько разрядить обстановку.
– А что, надо от кого-то избавиться? Я подумаю!
Расчет был верный – ее фраза действительно немного успокоила параноидально настроенных гостей, и спустя минуту разговор опять стек на привычные темы. Неуютно было, наверное, одному Генри: он то и дело ловил на себе чьи-то тревожные взгляды, но, обернувшись, никого дурно настроенного не замечал, и в конце концов устал вертеть головой. Правда, мрачные мысли не уходили, продолжая крутиться в голове слово за словом, раз за разом, и избавиться от них было невозможно. Он пробовал сосредоточиться сперва на еде, потом на беседе, и, наконец – на выпивке, но ничего не помогало, даже хмель не действовал в привычном направлении. В конце концов, Генри просто плюнул и предпочел принять обстоятельства такими, какие есть, раз уж нельзя их улучшить. Пусть лучше поволнуется зря, чем будет для этого повод, хотя, надо заметить, раньше он за собой такого не замечал… Может быть, это от избытка внимания? Найдя наиболее понятную и объяснимую причину своего взбаламученного состояния, Генри понемногу успокоился.
Мигелю надело блуждать по коридорам в одиночестве. Немного времени потребовалось, чтобы выяснить, что он находится в заброшенной части здания, и если идти на бал – то сквозь все эти горы строительного мусора, старой мебели и утвари, затянутой паутиной. Вдобавок здесь еще и не было света. И на кой ему понадобилось переться сюда? Он уже сотню раз успел пожалеть, что не заявился через главный вход… Мокнуть под дождем, конечно, тоже не лучшая идея, но мог ведь переждать в гараже или, на худой конец, в конюшне. Хоть компания была бы! а лошади, как известно, во многих отношениях гораздо предпочтительнее людей. Дождался бы там окончания грозы а потом и явился, заодно был бы повод поругаться с хозяевами и гостями, что его бросили одного на улице в ливень… А тут, того и гляди, ноги переломаешь.
