– Едем! – пришпоривая лошадь, скомандовал Шурик и умчался вперед; за ним последовал Хуан. Призрак задержался, задумчиво взглянул на Ибарру и покачал головой.
– Как ты думаешь, мы не зря стараемся? – поинтересовался лидер Альянса, стараясь отвести внимания невольного союзника от собственной персоны.
– Я об этом не думаю, – отозвался тот. – Я просто действую. Думать – это твое дело… если Элеонора в тебе не ошиблась, конечно.
– Интересно, а нас здесь много таких… пропащих? – хмуро поинтересовался Грейди, копаясь в вещах, рассматривая их по очереди во всех деталях и прикидывая, насколько смешно будет смотреться в каждой. Он терпеть не мог модной одежды, но, похоже, здесь без условностей не обойтись: не походишь же по улице в футболке, джинсах и кроссовках! После завтрака их отправили собирать вещи, а поскольку у них почти не было ничего своего – оба встали перед выбором между чужим и чужим.
– На наш век хватит… – проворчал Генри. Его до сих пор мучили остатки душевного похмелья, а еще сквернее была мысль о том, что все происходящее действительно может и не быть плодом его затуманенного алкоголем мозга.
– А ты здесь собрался век коротать? – съязвил Грейди, что за ним водилось редко, и Генри почувствовал его волнение. Конечно, такой эмоциональный человек мог устроить бурю в стакане на пустом месте, но почему-то на этот раз ему хотелось поверить… точнее, не хотелось, а пришлось бы, из инстинкта душевного и телесного самосохранения.
Потому он предпочел не продолжать диалог в таком ключе: еще не хватало им поссориться, а с таким «хладнокровием» от дружбы до вражды даже не шаг – полшага. Впрочем, не думать о сложившейся идиотской ситуации было невозможно. Чем дальше, тем сильнее происходящее напоминало приступ бреда. Даже усталость мышц после утренней фехтовальной тренировки не доказывала обратное. Генри знал наверняка: иные миры бывают только в книгах или в кино, а все, кто болтает о них не в рамках церковной традиции – или шарлатаны, или психи. Мда… и теперь ряды этих психов, похоже, пополнили его друзья, а скоро к ним присоединится и он сам. Такая перспектива героя-материалиста не прельщала, поэтому он старательно цеплялся за яркие воспоминания из реальной жизни: семью, работу, дом и всевозможные мелочи (вроде поездки в выходные за город на шашлыки), которые, по его мнению, еще связывали его с душевным здоровьем.
И все же получалось не очень: наблюдая за Грейди, красующимся перед ростовым зеркалом, он волей-неволей возвращался к нынешнему моменту и к навязчивой мысли, что надо как-то выпутываться. Для того же, чтобы найти выход, а не плыть по течению неприятной субстанцией, пришлось бы признать свою неправоту и поверить в происходящее… А этому всячески противился здравый смысл.
– Интересная штука получается, – прервал друг его мучительную борьбу с собой, – заснули мы еще в Клину, а проснулись уже здесь… Как будто кто-то подменил декорации!
– Тебя послушать, так ты уже свыкся со своим положением в обществе, – огрызнулся Генри и тут же пожалел о сказанном: его нервозное состояние стремительно воздвигало стену между друзьями.
– А ты-то чем недоволен? – начал возмущаться Грейди, которого задели за живое придирки собрата по несчастью, пусть и вызванные жестоким похмельем. – Здесь у нас есть власть, положение, средства, в конце концов! Хоть несколько дней поживем как люди…
