Второй шанс для героя - страница 7

Здесь позволю себе небольшое отступлеие. Люди даже в игре предпочитают сбиваться в группы по принципу сходства идей, стремлений, целей. Так появляются кланы. Они, в сущности, мало чем отличаются от обычных клубов или просто молодежных сборищ. У каждого свои лидеры, свои герои, свои изгои. Они дарят чувство защищенности и упрощают житейские моменты… правда, иной раз центробежные силы доводят до крайности, возникает соперничество ради неизвестно чего, ссоры, интриги… доходит даже до открытых конфликтов. Здесь я позволю занять читателя небольшим комментарием. Мы с Генри представляем Реконкисту, самый многочисленный клан. Старшего у нас зовут Призрак (для совсем узкого круга – Шторм), он отличный командир, но человек склочный и нервный, из-за чего снискал славу «Главного ворчуна Испании». То, что он на самом деле славный парень, за его характером разглядеть получается не у всех. Но разве дурное воспитание – порок?

На втором месте у нас Альянс, наши прямые конкуренты. Во главе у них – адмирал Алекс Рейн, человек неплохой, но слегка неуверенный в себе и обидчивый до ужаса; и Фадрике Ибарра, интриган почище кардинала Ришелье, каким его описал великий Дюма. Есть еще Доминиканцы. Почему они себя так назвали – Бог ведает. Ребята классные и не дураки подраться, но тяжелые на подъем. Да, прежде чем я снова удалюсь, хочу подытожить: какими бы мы все ни казались самостоятельными, как бы ни делились на группы и кланы, мы были и остаемся одной большой компанией, которая в трудный час поднимется по первому зову – тогда стираются и забываются все различия и формальности… И это большая удача, ибо не всегда, как ни жаль, мы бывали на это способны, начинался разброд и тогда неминуемо приключалась беда…

У станции, на первый взгляд, никого похожего на встречающих не наблюдалось… как и вообще разумного населения – помимо тех, кто вместе с троицей покинул электричку. Бабулька-торговка с семечками и картофелем возле лестницы через пути, столь же древней, как она сама, и не внушающей абсолютно никакого доверия; пара шоферов маршруток, трое одиноких дачников, ожидающих поезда обратно… Словом, никого, хотя бы отдаленно напоминающего их знакомых, видно не было – даже привычного человека с табличкой и соответствующей красочной надписью, какие бывают на вокзалах и в аэропортах.

– Может, нас и не будут встречать? – осведомился Конор, боязливо оглядывая пустую платформу. – Или мы не вовремя приехали?

– Во всяком случае, должны были, – Ибарра решил успокоить зарождающуюся у друзей и его самого легкую панику (причем к какому именно из вопросов относился комментарий, осталось загадкой) и еще раз перечитал приложение к приглашению, полученное накануне по почте и предусмотрительно распечатанное. – А если мы и впрямь немного раньше срока – так подождем.

– Главное, чтобы местные не решили, что мы к ним, – мрачно добавил Чавес, но развивать мысль не стал.

– В любом случае предлагаю уйти с платформы, – предложил лидер Альянса, – иначе в толпе приезжающих нас могут проглядеть.

Он решительно направился к шаткой переходной лестнице. Друзья последовали за ним, не рискнув вслух комментировать то, что с легкой руки их спутника получило громкое название «толпа».

На другой стороне, за рядом ларьков, картина не сильно отличалась от той, что была заметна с перрона, разве что теперь стал виден старенький рейсовый «Икарус», которого до этого скрывал забор, отгораживающий пути от автобусных остановок, и довольно странного вида предмет, совершенно не вписывающийся ни в окружающую действительность, ни в представление гостей об этой самой действительности. Позади совершенно обычного магазина класса «сельпо» стояла бричка, запряженная упитанным, серым в яблоках тяжеловозом в праздничной сбруе. На козлах сидел мальчишка от силы лет четырнадцати, в шелковой рубашке, бархатных штанишках и высоких сапогах с отворотами. Он нетерпеливо перебирал поводья и пытливым взглядом изучал лица спускающихся с платформы людей. В стороне Ибарра заметил двоих верховых: парня и девушку, также одетых по моде, самое позднее, начала девятнадцатого века. Они о чем-то переговаривались, явно спорили. Не будь все трое свидетелями этой картины, каждый счел бы, что сошел с ума или ему просто от жары мерещится всякое.