– Ну, из Библии. Из Евангелий, в основном.
– Погоди, ты серьёзно? Ты что, может, и в Бога веришь?
– В Бога да, верю.
– Чесноков, ты дурак? Если не откажешься от этой дури, о карьере можешь забыть. Пойми, у тебя есть способности. Умение выступать перед толпой – это талант. Ты хочешь зарыть его в землю? Ты можешь, хотя бы, для начала, молчать об этой твоей прихоти?
Вот чем она реально хороша – это глаза. Яркие голубые глаза. И то, как она ими смотрит. Вряд ли она меня соблазняет, скорее, это инстинкт или привычка.
– Не, куда мне в актив. Я лучше займусь военно-патриотической работой.
– Точно дурак, – и Оксана уходит, даже не прощаясь. Наверно, обиделась.
Надеюсь, этот диспут мне зачтётся как миссионерство. А то – собирался жить праведно, а получается… Завучу наврал, с Лазаревым подрался. С дядей Мишей тоже как-то не так, наверно. Вместо бескорыстной любви отказываюсь прописывать его в нашу квартиру. В церковь не хожу.
В воскресенье я с кайфом покатался на лыжах, выдержав, наконец, два часа физической нагрузки, и снова сварил шурпу. А в понедельник события начались прямо с утра. Перед первым уроком ко мне подошёл Паша Лазарев:
– Чеснок, ты не обижайся. Ленка мне нравится, но если ты занял второе место, то всё честно.
Я молча протягиваю ему руку. Да, бывает. Виталик, вон, тоже за девушку заступался…
– А тебе она нравится?
– Красивая, но я в неё не влюбился. Да и вообще, успеется ещё. Я пока об учёбе больше думаю.
– Слушай, а то, что ты говорил на диспуте, думаешь, всё это правда?
– Думаю, не совсем. В Евангелии правильнее изложено.
– Ты читал Евангелие?
– Да, все четыре.
– И как?
– Нечеловеческий разум. Людям до такого не допереть.
Паша даже рот приоткрыл и брови сдвинул. Но тут звенит звонок, и мы расходимся по партам.
А на перемене его ждёт ещё одно испытание. В класс заходит Ленка, и вместе со Светой Русаковой подходит ко мне.
– Виталик, а ветеранов каких искать? Любых?
– Нет, конечно. То есть, уважения достоин каждый, но мне бы лучше тех, кто сам убивал. Не в штабе сидел, не в обозе, даже не в смерше, а в окопе с винтовкой или в танке. А совсем уж жемчужины – это те, кто в сорок первом воевал. Пусть даже не с первого дня.
– У нас у Вадика Торопова есть магнитофон с микрофоном, я с ним договорилась. Можно к нему прийти, или он может принести в школу.
– Хорошо, сначала давай хоть одного ветерана найдём и с ним поговорим.
Лена уходит, но Света продолжает наседать.
– Кроме общешкольных мероприятий нужны и классные. Ты обещал о войне рассказать, оформим как урок мужества. Ты когда сможешь?
– Сегодня не смогу, вызван на партячейку. Завтра смогу.
– Хорошо, тогда завтра остаёмся после уроков. Явка с меня, доклад с тебя.
Шесть уроков – это немало, я уже хочу есть. Тем более, ещё осталась в холодильнике шурпа. Но приходится идти в тот же кабинет завуча. Там пока только Лилия Михайловна, преподаватель биологии.
– Привет, Виталик. Зря я не пошла на диспут, говорят, было интересно. Но скажи честно, ты за кого?
– И за большевиков, и, тем более, за коммунистов. Конечно же я за наших, Лилия Михайловна. Ну и в целом за хороших людей и вообще за добро.
Учительница благосклонно улыбается. Она довольно молодая, явно нет сорока. А вот Валентина Ефимовна прямо от двери хмурит брови.
– Ну что, Чесноков, отчитывайся, что ты там наговорил.
– А Людмила Владимировна разве не придёт?
– Придёт, придёт. Ладно, подождём.
