Раньше Эдик только припечатал бы их язвительным словцом. Он полагал такого рода мероприятия бесцельной и безрезультатной суетой и никогда бы из своего удобного программистского кресла ради такой ерунды не вылез. Вот будет внятная идея и конкретный достойный ее представитель, тогда может и стоит дергаться, а иначе это все только посмешище.
Он и сейчас занес было пальцы над клавиатурой, чтобы виртуально хихикнуть, но вдруг остановился. В нем все еще довольно жарко тлело раздутое отцом возмущение. Его можно понять – стоило Эдику начать успокаиваться, как он вспоминал, что его сняли с финансирования, а это вполне пылкий хворост для раскаленных угольков праведности. Голодные всегда, знаете ли, отчетливее видят идею. Переписываться мало! Надо что-то физически сделать отцу назло!
Взгляд Эдика уперся в аватарку одной из активисток в чате, с которой весело улыбалась довольно симпатичная девушка с рыжей прической, с веснушками и огромными очками на тонком носу. Эдик задумчиво щелкнул мышкой, чтобы раскрыть фотографию пошире. Потом нашел страничку девушки в сети и еще задумчивее перелистал другие фотки. Может быть, она и не дотягивала до достойного представителя внятной идеи, но до стоящей кандидатки на личную встречу – вполне!
«Да, давайте завтра в оффлайне встретимся, – написал Эдик. – Чего тут время тратить?»
Рыженькую звали Катя, и вживе она оказалась не менее улыбчивой, чем на фотографиях. Несмотря на общую хрупкость, она обладала теплым грудным голосом. В пылу обсуждений она то и дело смешно поправляла свои большие очки запястьем. Этот жест повторялся буквально каждые несколько секунд, а Эдик наблюдал за ним, забавляясь, а оттого все больше пропитываясь симпатией. Сам того не замечая, он при случае оказывался к Кате все ближе и ловил ее взгляд все чаще. Что уж тут говорить – дело известное! Эдик далеко не первым в истории примкнул к делу революции из-за женщины.
У него довольно давно не было близкого общения с девушками – хотя бы ближе расстояния вытянутой руки. С тех пор как он вернулся из областного центра, у него не случилось никаких постоянных отношений, а непостоянные он не знал, где искать. При своей фрилансерской работе он из дома и выходил-то нечасто.
Однако даже без учета катиной привлекательности быть протестным активистом оказалось довольно весело! Совершать общие усилия с группой энтузиастов-соратников, куда лучше, чем одиноко биться в комментариях с сетевыми идиотами – совсем другой энергетический обмен.
Народ подобрался разный: очкастый толстячок – учитель истории, два веселых бармена из затопленного подвального бара, тощий мосластый журналист из местной газеты, пара девиц из малярного училища. Последние с Катей конкурировать не могли, одна – полненькая хохотушка, не эдиков тип, а у второй были лошадиные зубы.
Обсуждали разные варианты действий, сошлись на том, что надо вести контрпропаганду: объяснять всем, почему чип – это плохо. Эдик принялся постить мемы и тексты в духе: «Объясняю доходчиво и по пунктам…», кто-то занялся подготовкой листовок, чтобы расклеивать на дверях домов и магазинов, третьи – плакатами для пикетов. К сожалению, Катя примкнула ко второй группе и от Эдика временно отдалилась.
В хлопотах пролетели два дня. Главной темой споров было – не попытаться ли устроить общегородской митинг, однако никак не удавалось сойтись во мнениях. Кто-то полагал, что стоит лишь намекнуть и все сбегутся на площадь, кто-то возражал, что придет три калеки и, с медийной точки зрения, это будет хуже, чем вообще не собираться.
